Патриархальный город

Григоре Панцыру снова набил трубку табаком и, откинувшись на спинку стула и упрятав руки в рукава куртки, поглядел на обоих внимательным взглядом, напряженным и не беспристрастным.

По его нахмуренному лицу нельзя было догадаться, какие мысли скрываются под его широким лбом, усеянным асимметричными шишками. Но Тудору Стоенеску-Стояну уже не было нужды читать в его мыслях. Он и так знал, на чьей стороне симпатии этого опасного человеку, знал, что зубы у него не из папье-маше и что это терпеливое выжидание для него, Тудора Стоенеску-Стояна, куда страшнее прямой атаки, с которой тот пока не спешил, поджидая бог весть какого подходящего случая.

— Ты небось слыхал, Тодорицэ? — с подозрительной доброжелательностью начал господин Григоре, словно припомнив случайно о пустячном деле. — Все хочу тебя спросить и забываю. Слыхал небось, что Джузеппе, сын синьора Альберто, послал в Рим на какой-то там конкурс свою работу и вроде бы ему присудили премию?.. Весьма, весьма любопытно, а с твоей стороны благородно и похвально.

— Похвально? Почему же, господин Григоре? — удивился смущенно и настороженно Тудор Стоенеску-Стоян.

— Об этом лучше говорить потише, а то как бы не услышал наш синьор Альберто и не стал тебе врагом на всю жизнь…

Григоре Панцыру нагнулся и заговорил вполголоса, словно и впрямь поверял тайну, которая не предназначалась для ушей Альберто Ринальти.

— Весьма похвально, дорогой Тодорицэ, ведь я уверен, — этим успехом он в значительной мере обязан тебе… Да-да! Не качай головой. Всего я не знаю, но могу довольно точно восстановить, как было дело. Черт возьми! Для чего тогда существует теория вероятности? Так вот, я ничего не знаю, но могу поклясться на Библии, что дело обстояло именно так. Попробуй опровергнуть! Прежде всего к тебе обратился синьор Альберто. Как человек отсталый и себялюбивый, он пришел просить тебя отговорить мальчонку от вздорных намерений. Пускай тоже торчит за стойкой! Но ты, оставив без внимания чудовищные расчеты отца, напротив, пригласил к себе Джузеппе Ринальти и помог ему: тут что-то подсказал, там отговорил от ненужного ребячества… Следовательно, часть его лавров по праву принадлежит тебе. Смотри только, не вздумай отгрызать их зубами! Лавром не рекомендуют питаться даже поэтам и романистам. Все, кто употреблял лавровый салат, кончали плохо. Лавры подобает носить на голове, а не прятать в брюхе, мой молодой друг. Для брюха они неудобоваримы и вредны.

Тудор Стоенеску-Стоян молчал, рассеянно вертя в руках пепельницу, на которой, как нарочно, был изображен какой-то флорентийский пейзаж.

— Я тебя понимаю, — продолжал Григоре Панцыру с той же жестокой кротостью. — Что это за игрушка у тебя в руках? Прочти-ка: я слегка близорук и не могу найти очков.

Он не был близорук и не носил очков.

Тудор Стоенеску-Стоян хорошо это знал. И господину Григоре было известно, что Тудор Стоенеску-Стоян это знает. Но тем утонченней делалась пытка.

И Тудор Стоенеску-Стоян прочел:

— Firenze… Loggia dei Lanzi[52].