— Не могу себе представить, кому охота заниматься подобным вздором? — признался господин Эмил Сава. — В письме Ортансы — сплошная чепуха. Глупость насчет уволенной служанки. Идиотизм — будто бы между гувернанткой и моим старшим сыном Анибалом произошло какое-то свинство: аборт и так далее; чушь, будто между ним и племянницей Иордэкела Пэуна Лолой произошла черт знает какая белиберда того же пошиба… В письме, полученном госпожой Калиопой Валивлахидис, столь же бессмысленная клевета… Будто бы я оскорбительно отозвался о ее прошлом… Возможно, я когда-то и ляпнул что-нибудь такое. Ну и что из того? Это было ведь в прошлом году, когда мы враждовали. Язык мой — враг мой! Но теперь-то у нас прекрасные отношения… Полковник Валивлахидис после всех расследований вышел чистеньким. Тут и я руку приложил, замолвил словечко. Так какого же черта? Мы люди одного круга. Рука руку моет, и обе моют лицо. Так сохраним наше лицо в чистоте: какой смысл обливать друг друга грязью… Да, впрочем, госпожа полковница, наша когда-то распрекрасная, а ныне увядшая госпожа Калиопа не придала письму никакого значения… Доказательство? — Она протянула мне его со смехом, за чаем, на глазах у Ортансы… Я сравнил почерки. В ее письме почерк не тот, что в письме, полученном Ортансой… Не знаю, как насчет письма Таку… Идиотская шутка! Итак, попробуем рассуждать последовательно: если у писем была цель, они ее не достигли; если же цели не было, то это просто выходки идиота, лишенного остроумия и смелости… И тем не менее никому не улыбается знать, что через час и он, быть может, получит такое же — уже на собственный счет… Кому же все-таки понадобилось распространять без подписи то, о чем какой-нибудь Пику Хартулар или Григоре Панцыру рассказывают во всеуслышание за столиком пескарей?
При имени Пику Хартулара Тудор Стоенеску-Стоян сощурил глаза, озаренный внезапной мыслью.
Но смолчал.
Только злобно усмехнулся.
— Это мне напоминает о скандале, который произошел во Франции не знаю уже сколько лет назад… Несколько анонимных писем привели в смятение целый город… чье-то извращенное воображение забавлялось всякого рода измышлениями… Произошло несколько самоубийств, ибо в письмах разглашались важные секреты, подогревались семейные конфликты… Опозоренные девушки… Драмы ревности. Как видите, эта история не столь уж безобидна, как может показаться!.. Насколько я помню, один второразрядный романист написал об этом роман. Я читал его в свое время в «Mercure de France». Основной смысл романа — моральный садизм и извращения, взращенные провинцией, патриархальными городками, где люди мрут от скуки.
Господин Эмил Сава засмеялся, позвякивая ключами.
— Оставь романы в покое. Ты все сводишь к литературе.
— Это вовсе не литература! — возразил Стоян. — Этот случай — доказательство, что в начале было дело, совершившийся факт. Романист явился лишь для того, чтобы облечь реальность в форму романа.
— Даже если допустить, что это так! — пожал плечами господин Сава. — Даже если принять твою версию… Продвинулся ли я хоть на шаг? Помогло ли это мне напасть на след человека, развлекающегося за наш счет? За счет целого города?
Тудор Стоенеску-Стоян высказался на авось, разглядывая свои ногти, как это делал Пику Хартулар.
— Точно сказать нельзя! Но можно продвигаться дедуктивно, путем исключений, пользуясь теорией вероятности, как сказал бы Григоре Панцыру…
— Пример… Объясни на конкретном примере!
— На примере?.. Кто занимается анонимками? Старые женщины, уволенные служанки, интриганы, инвалиды, которые не могут смириться со своей неполноценностью.
Господин Эмил Сава поднял глаза. Поднял глаза и Тудор Стоенеску-Стоян.
Их взгляды встретились — и молчаливый договор был заключен.
— Человек вроде Пику Хартулара, например? — спросил Сава, торжествующе звякнув ключами.
— Я этого не говорил… Он изливает свою желчь за столиком пескарей. Зачем бы ему писать без подписи то, о чем он говорит во весь голос?
— Потому, что написанное пером не вырубишь топором! Потому, что этим путем он идет прямо к цели! Потому, что таким способом он сеет вражду, раздувает конфликты… Ты же сам говорил! В этом французском городке произошло несколько самоубийств… Человек не покончит с собой из-за того, о чем треплются за столиком пескарей. Но он может пойти на это в результате драмы, развязанной анонимкой! Поэтому я бы не удивился, если бы автором оказался этот Пику. Наоборот — удивляюсь, как эта мысль не пришла мне с самого начала. Никаких иных забот у него нет. Нет и других радостей, кроме как сеять раздоры… Нам одним столько хлопот причинил! И мне, и тебе…
— Мне? Мне он вроде ничего не сделал…
— Сделал и еще сделает. Будь спокоен!.. Ты еще не даешь себе отчета… Сегодня одно словцо, завтра другое… Капля точит камень. Он занимается этим добрый десяток лет, и никто его не требует к ответу. Возможно, ему уже мало его успехов за столиком пескарей. Захотелось чего поинтересней. Драмы захотелось! Тут и мы можем сгодиться. Для его драмы!..
Господин Эмил Сава больше ничего не сказал.
Не добавил ничего и Тудор Стоенеску-Стоян.