Читаем Патриархальный город полностью

— Не могу себе представить, кому охота заниматься подобным вздором? — признался господин Эмил Сава. — В письме Ортансы — сплошная чепуха. Глупость насчет уволенной служанки. Идиотизм — будто бы между гувернанткой и моим старшим сыном Анибалом произошло какое-то свинство: аборт и так далее; чушь, будто между ним и племянницей Иордэкела Пэуна Лолой произошла черт знает какая белиберда того же пошиба… В письме, полученном госпожой Калиопой Валивлахидис, столь же бессмысленная клевета… Будто бы я оскорбительно отозвался о ее прошлом… Возможно, я когда-то и ляпнул что-нибудь такое. Ну и что из того? Это было ведь в прошлом году, когда мы враждовали. Язык мой — враг мой! Но теперь-то у нас прекрасные отношения… Полковник Валивлахидис после всех расследований вышел чистеньким. Тут и я руку приложил, замолвил словечко. Так какого же черта? Мы люди одного круга. Рука руку моет, и обе моют лицо. Так сохраним наше лицо в чистоте: какой смысл обливать друг друга грязью… Да, впрочем, госпожа полковница, наша когда-то распрекрасная, а ныне увядшая госпожа Калиопа не придала письму никакого значения… Доказательство? — Она протянула мне его со смехом, за чаем, на глазах у Ортансы… Я сравнил почерки. В ее письме почерк не тот, что в письме, полученном Ортансой… Не знаю, как насчет письма Таку… Идиотская шутка! Итак, попробуем рассуждать последовательно: если у писем была цель, они ее не достигли; если же цели не было, то это просто выходки идиота, лишенного остроумия и смелости… И тем не менее никому не улыбается знать, что через час и он, быть может, получит такое же — уже на собственный счет… Кому же все-таки понадобилось распространять без подписи то, о чем какой-нибудь Пику Хартулар или Григоре Панцыру рассказывают во всеуслышание за столиком пескарей?

При имени Пику Хартулара Тудор Стоенеску-Стоян сощурил глаза, озаренный внезапной мыслью.

Но смолчал.

Только злобно усмехнулся.

— Это мне напоминает о скандале, который произошел во Франции не знаю уже сколько лет назад… Несколько анонимных писем привели в смятение целый город… чье-то извращенное воображение забавлялось всякого рода измышлениями… Произошло несколько самоубийств, ибо в письмах разглашались важные секреты, подогревались семейные конфликты… Опозоренные девушки… Драмы ревности. Как видите, эта история не столь уж безобидна, как может показаться!.. Насколько я помню, один второразрядный романист написал об этом роман. Я читал его в свое время в «Mercure de France». Основной смысл романа — моральный садизм и извращения, взращенные провинцией, патриархальными городками, где люди мрут от скуки.

Господин Эмил Сава засмеялся, позвякивая ключами.

— Оставь романы в покое. Ты все сводишь к литературе.

— Это вовсе не литература! — возразил Стоян. — Этот случай — доказательство, что в начале было дело, совершившийся факт. Романист явился лишь для того, чтобы облечь реальность в форму романа.

— Даже если допустить, что это так! — пожал плечами господин Сава. — Даже если принять твою версию… Продвинулся ли я хоть на шаг? Помогло ли это мне напасть на след человека, развлекающегося за наш счет? За счет целого города?

Тудор Стоенеску-Стоян высказался на авось, разглядывая свои ногти, как это делал Пику Хартулар.

— Точно сказать нельзя! Но можно продвигаться дедуктивно, путем исключений, пользуясь теорией вероятности, как сказал бы Григоре Панцыру…

— Пример… Объясни на конкретном примере!

— На примере?.. Кто занимается анонимками? Старые женщины, уволенные служанки, интриганы, инвалиды, которые не могут смириться со своей неполноценностью.

Господин Эмил Сава поднял глаза. Поднял глаза и Тудор Стоенеску-Стоян.

Их взгляды встретились — и молчаливый договор был заключен.

— Человек вроде Пику Хартулара, например? — спросил Сава, торжествующе звякнув ключами.

— Я этого не говорил… Он изливает свою желчь за столиком пескарей. Зачем бы ему писать без подписи то, о чем он говорит во весь голос?

— Потому, что написанное пером не вырубишь топором! Потому, что этим путем он идет прямо к цели! Потому, что таким способом он сеет вражду, раздувает конфликты… Ты же сам говорил! В этом французском городке произошло несколько самоубийств… Человек не покончит с собой из-за того, о чем треплются за столиком пескарей. Но он может пойти на это в результате драмы, развязанной анонимкой! Поэтому я бы не удивился, если бы автором оказался этот Пику. Наоборот — удивляюсь, как эта мысль не пришла мне с самого начала. Никаких иных забот у него нет. Нет и других радостей, кроме как сеять раздоры… Нам одним столько хлопот причинил! И мне, и тебе…

— Мне? Мне он вроде ничего не сделал…

— Сделал и еще сделает. Будь спокоен!.. Ты еще не даешь себе отчета… Сегодня одно словцо, завтра другое… Капля точит камень. Он занимается этим добрый десяток лет, и никто его не требует к ответу. Возможно, ему уже мало его успехов за столиком пескарей. Захотелось чего поинтересней. Драмы захотелось! Тут и мы можем сгодиться. Для его драмы!..

Господин Эмил Сава больше ничего не сказал.

Не добавил ничего и Тудор Стоенеску-Стоян.

Перейти на страницу:

Все книги серии Зарубежный роман XX века

Равнодушные
Равнодушные

«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы. Разговоры, свидания, мысли…Перевод с итальянского Льва Вершинина.По книге снят фильм: Италия — Франция, 1964 г. Режиссер: Франческо Мазелли.В ролях: Клаудия Кардинале (Карла), Род Стайгер (Лео), Шелли Уинтерс (Лиза), Томас Милан (Майкл), Полетт Годдар (Марияграция).

Альберто Моравиа , Злата Михайловна Потапова , Константин Михайлович Станюкович

Проза / Классическая проза / Русская классическая проза

Похожие книги

Один в Берлине (Каждый умирает в одиночку)
Один в Берлине (Каждый умирает в одиночку)

Ханс Фаллада (псевдоним Рудольфа Дитцена, 1893–1947) входит в когорту европейских классиков ХХ века. Его романы представляют собой точный диагноз состояния немецкого общества на разных исторических этапах.…1940-й год. Германские войска триумфально входят в Париж. Простые немцы ликуют в унисон с верхушкой Рейха, предвкушая скорый разгром Англии и установление германского мирового господства. В такой атмосфере бросить вызов режиму может или герой, или безумец. Или тот, кому нечего терять. Получив похоронку на единственного сына, столяр Отто Квангель объявляет нацизму войну. Вместе с женой Анной они пишут и распространяют открытки с призывами сопротивляться. Но соотечественники не прислушиваются к голосу правды — липкий страх парализует их волю и разлагает души.Историю Квангелей Фаллада не выдумал: открытки сохранились в архивах гестапо. Книга была написана по горячим следам, в 1947 году, и увидела свет уже после смерти автора. Несмотря на то, что текст подвергся существенной цензурной правке, роман имел оглушительный успех: он был переведен на множество языков, лег в основу четырех экранизаций и большого числа театральных постановок в разных странах. Более чем полвека спустя вышло второе издание романа — очищенное от конъюнктурной правки. «Один в Берлине» — новый перевод этой полной, восстановленной авторской версии.

Ганс Фаллада , Ханс Фаллада

Проза / Зарубежная классическая проза / Классическая проза ХX века / Проза прочее
Роза и тис
Роза и тис

Хотя этот роман вышел в 1947 году, идею его писательница, по собственному признанию, вынашивала с 1929 года. «Это были смутные очертания того, что, как я знала, в один прекрасный день появится на свет». Р' самом деле, точно сформулировать идею книги сложно, так как в романе словно Р±С‹ два уровня: первый – простое повествование, гораздо более незатейливое, чем в предыдущих романах Уэстмакотт, однако второй можно понимать как историю о времени и выборе – несущественности первого и таинственности второго. Название взято из строки известного английского поэта Томаса Эллиота, предпосланной в качестве эпиграфа: «Миг СЂРѕР·С‹ и миг тиса – равно мгновенны».Роман повествует о СЋРЅРѕР№ и знатной красавице, которая неожиданно бросает своего сказочного принца ради неотесанного выходца из рабочей среды. Сюжет, конечно, не слишком реалистичный, а характеры персонажей, несмотря на тщательность, с которой они выписаны, не столь живы и реальны, как в более ранних романах Уэстмакотт. Так что, если Р±С‹ не РёС… детализированность, они вполне Р±С‹ сошли за героев какого-РЅРёР±СѓРґСЊ детектива Кристи.Но если композиция «Розы и тиса» по сравнению с предыдущими романами Уэстмакотт кажется более простой, то в том, что касается психологической глубины, впечатление РѕС' него куда как более сильное. Конечно, прочувствовать сцену, когда главные герои на концерте в РЈРёРЅРіРјРѕСЂ-Холле слушают песню Рихарда Штрауса «Утро» в исполнении Элизабет Шуман, СЃРјРѕРіСѓС' лишь те из читателей, кто сам слышал это произведение и испытал силу его эмоционального воздействия, зато только немногие не ощутят мудрость и зрелость замечаний о «последней и самой хитроумной уловке природы» иллюзии, порождаемой физическим влечением. Не просто понять разницу между любовью и «всей этой чудовищной фабрикой самообмана», воздвигнутой страстью, которая воспринимается как любовь – особенно тому, кто сам находится в плену того или другого. Но разница несомненно существует, что прекрасно осознает одна из самых трезвомыслящих писательниц.«Роза и тис» отчасти затрагивает тему политики и выдает наступившее разочарование миссис Кристи в политических играх. Со времен «Тайны Чимниз» пройден большой путь. «Что такое, в сущности, политика, – размышляет один из героев романа, – как не СЂСЏРґ балаганов на РјРёСЂРѕРІРѕР№ ярмарке, в каждом из которых предлагается по дешевке лекарство РѕС' всех бед?»Здесь же в уста СЃРІРѕРёС… героев она вкладывает собственные размышления, демонстрируя незаурядное владение абстрактными категориями и мистическое приятие РїСЂРёСЂРѕРґС‹ – тем более завораживающее, что оно так редко проглядывает в произведениях писательницы.Центральной проблемой романа оказывается осознание Р

Агата Кристи , АГАТА КРИСТИ

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза