Патриархальный город

— Вот видишь, Вонючка? Видишь, — не зря я тебя подняла? — проговорила Ане, погрозив ему пальцем и обращая угрозу в шутку. — Посмей ты только ответить мне по-другому — сам знаешь, что бы тебе было!.. Но раз уж ты признал, что я права, — так и быть, можешь подставить свою глупую, сенбернарскую морду, и Анс ее поцелует…

Вонючка подставил ей лицо, однако Анс, едва коснувшись губами его макушки с короткими седыми волосками, шурша своей шелковой пижамой bleu-gris, побежала к окну любоваться скандинавским пейзажем.

Господин примарь Атанасие Благу, полулежа на взбитых подушках, тоже любовался — любовался стройным силуэтом своей жены на светлом фоне окна, где весело кружился хоровод снежинок. Для нее он стал Вонючкой. А она велела называть себя Анс. Прежняя жена, покойная Мария, звала его попросту Благу. Благуле! Ему же и в голову не приходило баловать ее уменьшительными именами, тайными, заговорщическими прозвищами влюбленных. Она была сухая, костлявая, носила темные, невзрачные платья, — сама серьезность и скромность, воплощение домашних добродетелей. В постель она ложилась, надев кружевной чепец и длинную ночную рубашку до пят. Вела книгу расходов и записывала в тетрадку рецепты различных блюд, тортов и мармеладов; в другую тетрадь вносила полезные советы: как выводить ржавые пятна и уничтожать блох.

В те времена белье его всегда было аккуратно разложено в шкафу; все пуговицы на месте; и запонки на манжетах всегда парные. Но странно! Он никак не мог вспомнить, как она смеялась. И впрямь — смеялась ли она вообще? Однако не может он припомнить и такого, чтобы от одного ее взгляда у него отнимались ноги и прерывалось дыхание, как это случается от взгляда Анс. Анс — кто поймет ее? Да, кто смог бы ее понять? Вот она стоит и пристально смотрит в окно. А спустя минуту повернется на пятках — и не угадаешь, то ли топнет с досады ножкой, то ли бросится к нему в объятья. Да еще с такими словами, — о господи! — что кровь у него так и закипит!

Не раз он выходил в город со следами царапин на лице. Не раз, развернув ее записочку с перечнем закупок в бакалейной лавке, краснел и стыдливо прятал ее подальше.

Записочки ее сами по себе, может, и забавны, но уж больно не вяжутся с достоинством примаря. Вот она пишет, например: «Коробка икры зернистой (для моего петушка); три бутылки H₂O минеральной; бутылка ликера (не морщи нос, Вонючка, сам знаешь какого, и знаешь, что тебе будет, если не послушаешься!); коробка консервированных омаров (да ругни хорошенько хозяина, чтоб больше не продавал товаров, залежавшихся с той поры, когда Кристина Мадольская была девицей)». И все в том же духе…

В каждом пункте — либо примечание в скобках, либо такая шуточка, что, попадись она в руки Пику Хартулару, тот был бы вне себя от счастья; тут же поспешил за стол пескарей, а то, чего доброго, тиснул бы в «Пробуждении», гнусном листке оппозиции.

— Гм-гмм!

Анс на шаг отступила от окна.

Вонючка на всякий случай занял оборонительную позицию среди подушек.

Восклицание Анс не предвещало ничего хорошего.

— Любопытно! Чрезвычайно любопытно…

Вонючка тоже был не прочь поскорее узнать, что же там произошло любопытного. На языке у него вертелся вопрос:

— В чем дело, дружок? Скажи скорей!

Однако спросить он не осмелился. С Марией он был бы краток:

— Выкладывай, не тяни!

Впрочем, Мария никогда не глазела в окна, разве что узнать, дождь на дворе или солнце, — прежде чем отправить служанку стирать белье.

Анс, подавшись вперед, прижалась к стеклу лбом и привстала на цыпочки, высматривая что-то в конце улицы.

Ничего, по-видимому, не увидев, она недовольно отвернулась, сжимая и разжимая кулачки, словно разъяренная кошка, показывающая когти.

— Это что-то новенькое! — проговорила она, топнув ножкой и тряхнув крашеными светлыми кудрями. — Новенькое и непонятное. Я должна выяснить, в чем тут дело! Понимаешь, Вонючка? Должна!

Вонючка уклончиво кивнул головой.

С него хватило бы просто узнать, что именно желает выяснить Анс. Однако спросить об этом в лоб значило пойти на риск, а господин Атанасие Благу, с тех пор как стал Вонючкой, на это не осмеливался.

— Слышишь, Вонючка?.. Это что-то новенькое… Черная пантера чуть свет выходит из дому… Черная пантера разгуливает по городу!.. Куда это она отправилась, хотела бы я знать? Куда это держит путь ее милость, задравши нос, будто отовсюду несет вонью?

С каждым новым вопросом Анс шаг за шагом подступала к кровати, а Вонючка предусмотрительно отодвигался за подушки, хотя ни чуточки не чувствовал себя ответственным за фантазии Черной пантеры, чуть свет отправившейся, задрав нос, по улицам. Он изобразил было на лице смутное подобие улыбки.

— Ты еще смеешься? Тебе пришла охота посмеяться? А что ты нашел тут смешного?