Патрик Мелроуз. Книга 2

– Я должен все время говорить, иначе рот забивается кусочками слов, – сказал Томас.

– А сколько тебе лет, зайка?

– Три года. А ты сколько подумала?

– Не меньше пяти. Ты такой взрослый.

– Хмм… – протянул Томас.

Он понял, что избавиться от хвоста не получится, поэтому решил поступить с Ампаро так, как поступали родители, когда пытались с ним совладать.

– Рассказать тебе сказку про Алабалу? – предложил он.

Они вернулись в гостиную, Томас усадил Ампаро в кресло, а сам забрался в пещеру из подушек.

– Давным-давно, – начал он, – Алабала поехал в Калифорнию. Он катался с мамой на машине, и вдруг – землетрясение!

– Надеюсь, твоя сказка хорошо закончится, – сказала Ампаро.

– Нет! – выкрикнул Томас. – Не перебивай!

Она вздохнула, и он начал заново:

– Земля разверзлась, и Калифорния упала в море, что не очень-то удобно, как ты можешь себе представить. Поднялась огромная волна, и Алабала сказал маме: «Можем доплыть до Австралии на доске для серфинга!» Они так и сделали, и Алабале разрешили водить машину. – Томас поразглядывал потолок в поисках вдохновения и сделал вид, что внезапно вспомнил продолжение. – А! Когда они очутились на австралийском пляже, там давал концерт Алан Рейзор!

– Кто такой Алан Рейзор? – недоуменно спросила Ампаро.

– Это композитор. У него куча вертолетов, и скрипок, и труб, и дрелей, и Алабала выступал на его концерте.

– На чем он играл?

– На пылесосе, представляешь?

Вернувшись домой, Кеттл обнаружила в гостиной держащуюся за живот Ампаро – та думала, что ее насмешил пылесос на концерте, но на самом деле истерика случилась с ней по другой причине: Томас полностью перевернул ее представления о том, какими должны быть трехлетние дети.

– Ах ты боже мой, – охала она. – Ну что за мальчик!

Пока две женщины изо всех сил пытались не присматривать за Томасом, он наконец смог побыть один. И решил, что никогда не станет взрослым. Взрослые ужасно выглядят. И потом, если он повзрослеет, что станется с его мамой и папой? Они постареют, как Элинор и Кеттл.

В дверь позвонили, и Томас вскочил на ноги:

– Я открою!

– Домофон слишком высоко, – сказала Кеттл.

– Но я хочу!

Кеттл пропустила его слова мимо ушей и сама нажала кнопку домофона. Томас завизжал.

– Что за крики? – спросила Мэри, входя в квартиру.

– Бабушка не дала мне нажать кнопку! – пожаловался Томас.

– Это не игрушка, – процедила Кеттл.

– Да, но он ребенок и хочет поиграть. Почему бы ему не разрешить? Не сломает же он домофон!

Кеттл хотела было подняться до дочкиной манеры вести беседу и привести какой-нибудь разумный довод, но в конце концов передумала.

– Все я делаю не так! – возмутилась она. – Раз я всегда не права, просто смирись с этим – и не придется тыкать мать в ошибки. Я только пришла, поэтому чай еще не готов. Прибежала прямо с обеда, который не смогла отменить.

– Ну-ну! – засмеялась Мэри. – Мы видели, как ты разглядываешь витрины, пока парковались. Не волнуйся, я больше никогда не попрошу тебя посидеть с детьми.

– Если хотите, я заварю чай, – сказала Ампаро, предоставляя Кеттл возможность побыть с семьей.

– Еще чего! – рявкнула та. – Я пока в состоянии сама налить кипятка в чайник!

– Я веду себя как ребенок? – спросил Томас папу.

– Нет, – ответил Патрик. – Ты и есть ребенок. Только взрослые могут вести себя как дети, и, видит бог, мы вовсю пользуемся этой привилегией.

– Понятно, – с мудрым видом кивнул Томас.

Роберт развалился в кресле. Он был очень подавлен – обе бабушки сидели у него в печенках.

Кеттл вернулась в гостиную и с облегчением опустила поднос на стол.

– Ну как твоя мама? – спросила она Патрика.

– Произнесла всего два слова, – ответил он.

– Что-то осмысленное?

– Более чем: «Делай ничего».

– То есть она не хочет… ехать в Швейцарию? – уточнила Кеттл, сделав упор на кодовой фразе, про которую дети пока ничего не знали.

– Именно так, – кивнул Патрик.

– Надо же… какая неразбериха! – сказала Кеттл.

Мэри почувствовала, что матери стоило больших усилий не использовать любимое слово «разочарование».

– Мы все сейчас имеем право испытывать двойственные чувства, – сказал Патрик. – Мэри с самого начала знала, что так будет. Полагаю, она была менее заинтересована в результате – или просто лучше соображала. Так или иначе, я планирую принять последнюю мамину просьбу всерьез. Буду «делать ничего».

– Делать ничего?! – воскликнул Томас. – Как это? Разве можно делать ничего? Если ты делаешь ничего, значит ты уже что-то делаешь.

Патрик расхохотался, посадил Томаса к себе на колено и поцеловал в макушку.

– Больше я к ней не поеду, – сказал Патрик. – Не из вредности – из благодарности. Элинор сделала всем нам подарок, и мы обязаны его принять.

– Подарок? – переспросила Кеттл. – Мне кажется, ты домысливаешь…

– А что нам еще остается? – беззаботно ответил Патрик. – В каком безрадостном, унылом и плоском мире мы бы жили, если б не умели домысливать! А кроме того, разве это возможно? Все вокруг несет куда больше смысла, чем кажется на первый взгляд.