Патриот

Но больше всего я мечтал о каратэ. Мечта эта была запретной: в Советском Союзе была специальная статья Уголовного кодекса «Незаконное обучение каратэ» — за изучение этих приёмов можно было отправиться в тюрьму на срок до пяти лет. Понимаю, что это звучит совершенно дико и объяснить смысл запрета каратэ невозможно, но это ещё один отличный пример, показывающий, что такое Советский Союз с его манией запрещать всё на свете.

Однажды мать, которой я в очередной раз пожаловался, что хотел бы заниматься каратэ, сказала: «Так дядя Витя вроде бы им занимался». Дядя Витя был сослуживцем отца и другом нашей семьи. С этого момента я принялся донимать его просьбами показать мне приёмы. Через пару месяцев, когда он понял, что отделаться от меня не получится, он, предварительно взяв с меня клятвенное обещание, что я нигде не проболтаюсь, показал мне стопку чёрно-белых фотографий. Это был сфотографированный учебник каратэ, а на самом деле просто набор самых примитивных картинок: вот мужик машет ногой, а вот он задирает колено, нанося кому-то удар в голову. Каждая картинка была подписана японскими иероглифами, и это окончательно создавало ощущение, что дядя Витя совершает преступление ради меня. Несмотря на мольбы, взять фотографии домой он мне не разрешил, но сказал, что, если я буду хорошо учиться, он покажет мне пару приёмов. Придя домой в полном восторге, я подвесил на дверь тяжёлый мешок, не помню уж чем наполненный, сложил пальцы в какую-то хитроумную комбинацию, предназначенную для смертельного удара в солнечное сплетение, и долбанул по мешку. Следующие дней десять все у меня спрашивали: «Что это у тебя рука опухла?», а я загадочно улыбался.

Немного беспокоило то, что хулиганов в нашем городке совершенно не было. Здесь даже двери никто не запирал, а вся палитра преступлений исчерпывалась новостью: «Прапорщик Сидоренко опять напился и поскандалил с женой». Проблема полностью решилась, когда я переехал в тот самый Калининец, где стоит Таманская дивизия. Это уже был большой городок, разделённый на несколько частей, с общим населением почти в двадцать пять тысяч человек. Спустя пару недель после приезда ко мне подошёл парень явно постарше и на полголовы выше и сказал: «Дай, пожалуйста, пятнадцать копеек, потом отдам». Я был скорее даже польщён этой просьбой — друзей-то у меня ещё не было, а тут взрослый мальчик сам подошёл, а значит, потом, когда я окажусь в школе (дело было летом, на каникулах), я как минимум смогу в присутствии одноклассников небрежно сказать: «Привет!» старшекласснику. Поэтому я полез в карман, вытащил мелочь и выдал пятнадцать копеек. Через три дня я встретил его на улице, и история повторилась, только в этот раз, увидев, что мелочи у меня много, он сказал: «А вообще, дай, пожалуйста, тридцать». На третий раз я сказал, что, конечно, дам ему ещё пятнадцать копеек, но хотел бы вскоре получить назад все шестьдесят. На что услышал уже совсем невежливый ответ: «Давай, не выпендривайся». Так я понял, что оказался в ужасной роли мальчика, у которого хулиганы отнимают деньги. К этому я был совсем не готов. Читая о таких ситуациях в книжках, я ухмылялся и думал, что со мной-то такого, конечно, не случится: сразу дам отпор. Уж лучше один раз быть битым, чем всё время — объектом унижений. В книжках, к сожалению, не писали о том, что подобные отношения начинаются как «дружественная разводка», обман. Сначала нет никакой конфронтации и вступать в драку глупо, но не успеешь оглянуться, как на вопрос о деньгах ты врёшь: «У меня нету» — и слышишь классический ответ: «А если найду?»

Следующие полгода этот мальчик (в школе его все знали под кличкой Кран) отравлял моё существование. Приходилось его избегать, иначе каждая встреча превращалась в невыносимые диалоги с тычками и угрозами. Я был в отчаянии и не понимал, что делать. В классе я был самым большим и сильным, но Кран был, во-первых, повыше, во-вторых, постарше, а главное, очень дерзким и самоуверенным, что в искусстве уличного противостояния, конечно, самое главное. Старшего брата, которому можно было бы пожаловаться, у меня не было. Просто дружественного старшеклассника — тоже. Да и не каждый захотел бы связываться с главным школьным хулиганом. Жаловаться родителям — исключено. Во-первых, это очень стыдно, а во-вторых, я и так знал, какой совет они мне дадут: «Да врежь ты ему один раз, он от тебя отстанет». Взрослым очень легко давать советы типа «врежь» или «дай сдачи». Все детские противостояния кажутся им какой-то ерундой, хотя по эмоциональному и психологическому накалу они во сто раз превосходят взрослые проблемы.