Патриот

Я не верю в карму. Не верю в предопределённость. Однако когда я пишу это, то думаю о насмешке судьбы: я испытываю чувство личной расплаты за то, что слепо поддерживал Ельцина в любых его беззакониях.

Не нравится тебе, что Путин тебя убить пытался химическим оружием? А когда Ельцин, выбравший и назначивший этого Путина, херачил из танков по парламенту, что ты говорил? Напоминаю: «Очень правильно, давно пора, никакой жалости к этим дремучим идиотам, засевшим в парламенте!»

Приватизационные залоговые аукционы, когда крупнейшие сырьевые предприятия были бесплатно розданы назначенным олигархам, — они ведь были не только циничны и аморальны по сути, но и абсолютно беззаконны по форме. Тех, кто хотел на них пролезть и поучаствовать в борьбе за лучшие куски пирога, оставшегося от СССР, не пускали под такими же смехотворными предлогами, как те, под которыми сейчас отстраняют кандидатов на выборах. А когда они шли в суды, им улыбались там так же, как прокуроры на судах по твоим сфабрикованным делам.

Мне и моим товарищам не просто не дают участвовать в выборах — любая связь с нашей организацией или просто денежное пожертвование грозит проверками и даже уголовным преследованием. И это тоже сделали ровно они, те, чьё право расстреливать парламент, фальсифицировать выборы «ради реформ» и выкидывать из политики коммунистов и националистов «ради будущего» я так горячо отстаивал.

Кто-то (мне кажется, это была Юля) однажды после очередного моего интервью, где я затронул тему своей личной ответственности за поддержку Ельцина, а следовательно, за приход Путина, сказал мне с раздражением: «Твоё странное покаяние за Ельцина выглядит даже не кокетливым мазохизмом, а просто тупостью. Ты школьником и студентом тогда был. Пятнадцать лет во время первых выборов Ельцина, двадцать лет во время вторых. Где ты — и где избрание Ельцина? Если тебе реально кажется, что в этом есть твоя вина, то поздравляю: у тебя мания величия».

Это логично. Тем не менее подобное публичное покаяние мне кажется очень важным с практической точки зрения. Мы не должны повторить эту ошибку. Путин не вечен, и мы не знаем, каким будет сценарий его добровольного, принудительного или естественного ухода. И из собственной истории мы знаем, как велик может быть соблазн закрыть глаза сначала на мелкие, а потом и крупные прегрешения того, кого мы считаем «нашим парнем». Кто выражает наши интересы, отстаивает нашу линию. И для того, например, «чтобы не дать прийти к власти популистам», немножко подкрутит, подшаманит, подмешает. Теликом государственным попользуется. Ну а что? Правду же будет говорить и мочить того, кого надо мочить.

Поэтому мне бы очень хотелось, чтобы это чувство «кармического воздаяния» как напоминание об ошибках и совет на будущее разделило со мной как можно больше людей, которые, как и я тогда, благосклонно смотрели на беззаконие, ложь и лицемерие конкретной команды людей ради правильной цели.

Личное разочарование Ельциным произошло из-за машины. Как раз после второго тура тех легендарных выборов 1996 года, когда Ельцин «победил» Зюганова с помощью лжи, клеветы, фальсификаций и грандиозного сговора элит, я осуществил свою мечту — купил машину. Поехал я за ней аж в Германию, что было тогда обычным делом. Купить там, перегнать, растаможить, даже заплатив безумный таможенный сбор, всё равно было гораздо выгоднее, чем покупать иномарку в Москве. Мне хотелось, конечно, иномарку, причём соответствующую моим амбициям (произвести впечатление на окружающих): какую-нибудь подержанную, но не катастрофически старую БМВ. А денег на такую покупку и близко не было. И я, наивный дурачок, поверил сказкам о том, что за семь-восемь тысяч долларов в Западной Германии можно купить «трёшку» БМВ в приличном состоянии. А «трёшка» БМВ в 1996 году была вполне себе топчик. Даже в нашем университете, где было изрядно детей богатых родителей, она закинула бы меня в топ-30 «крутых», а уж в моём военном городке — и подавно.

Поездка была катастрофой и провалом. Блуждание по авторынкам и автосалонам быстро вправило мне мозги молоточком реальности: машины, на которые я рассчитывал, стоили от пятнадцати тысяч долларов. Немцы, странные люди, почему-то не желали отдавать свои машины русским пройдохам вроде меня по заниженной вдвое цене.

И сколько бы ценников под лобовым стеклом я ни рассматривал глазами, полными надежды, никаких сюрпризов не происходило. Время шло, деньги таяли. Надо было либо брать машину сильно хуже классом, либо ехать домой ни с чем — это казалось совсем глупым. В итоге я в отчаянии купил вовсе не БМВ и даже не «фольксваген», а дурацкий «рено». Renault 19 Chamade — даже сейчас немного стыдно об этом писать.

Вообще-то, в этом не было ничего уж такого ужасного. И главное, это решало мою основную проблему побега от осточертевших электричек и автобусов. Но ничего хоть капельки крутого в этой машине не было. И ломалась она постоянно, и по вождению не сравнить с немецкой. В общем, та покупка посеяла во мне недоверие ко французскому автопрому.