Патриоты

«Капельдудке» не везло за последнее время, франтоватая фигурка его так примелькалась работникам угрозыска, что «музыкант» рисковал показываться только по вечерам. Он сменил косоворотку на кавказку с газырями, завел вместо фуражки-капитанки кубанку и отпустил даже усы. . Все чаще ему приходилось объяснять профессору пропуск урока всякими срочными делами по водопроводной части.

Прошло лето. Горностаев настойчиво готовил ученика к экзаменам в консерваторию. Он требовал, чтобы Савелов обязательно приходил через день, и страшно негодовал, когда «капельдудка» опаздывал, ссылаясь на ремонт магистрали.

В неотложность водопроводных работ профессор не верил. Однажды, после бурного объяснения, Горностаев с обычной резкостью спросил «капельдудку»:

– Вы, монстр... Скажите, наконец... Пьянствуете вы или чините эту... свою магистраль?!!

– Бывает, – ответил «капельдудка» уклончиво.

– Где ваш треугольник?

«Капельдудка» опешил.

– Я спрашиваю, где директор? На Плющихе? Довольно!

Я напишу ему письмо... Пусть не трогает вас по вечерам.

70 С индивидуальным ключом.

– Не выйдет, – сказал «капельдудка» сочувственно, –

наш заведующий в отпуску.. то есть. . он дуб. . нахамит и все тут... Лучше я сам...

Они сели и развернули ноты. Профессор испытующе взглянул на Савелова.

– Нет, – сказал Горностаев решительно. – Вы соврете...

Я пойду вместе с вами. . После урока. . Я посмотрю, какой вы заняты магистралью.

В этот вечер разыгрывали шубертовский «Марш милитер».

Ученик нервничал, фальшивил, поглядывал на дверь.

Он явно спешил выйти на улицу. Когда, наконец, урок был окончен и «капельдудка» стал надевать пальто, в дверь постучали. Держа руки в карманах, вошли двое очень корректных работников уголовного розыска.

Объяснение было так неожиданно и коротко, а «капельдудка» так молчалив, что профессор сначала ничего не понял.

– Чепуха какая-то! – сказал он растерянно. – Ведь вы же водопроводчик?

«Капельдудка» молча уложил трубу в чехол и пожал плечами с видом человека, пораженного неожиданным оборотом дела.

– Я могу взять вас на поруки...

– Не стоит, Алексей Эдуардович...

Это полупризнание совсем сбило с толка учителя.

– Что же это вы? (он развел руками). Значит, вы действительно из этих... экспроприаторов, что ли?

– Просто городушник71, – подсказал инспектор угрозыска, любивший во всем точность.

Они вышли на лестницу. Обычная развязанность вернулась к «капельдудке». Он засмеялся и протянул Горностаеву руку:

– Пока... Алексей Эдуардович...

Вместо ответа Горностаев повернулся на каблуках.

– Стесняетесь! – сказал «капельдудка» с обидой. – Эх, чистый вы человек. . Небось руки карболкой мыть будете...

Когда профессор вернулся в комнату, Марта стояла возле буфета с удивленным и счастливым лицом.

– Целы! – воскликнула она, показывая на ложки.

– Не говорите глупостей! – ответил профессор с досадой. – Савелов – не вор. Он был этим... как его?.. Простым городушником. .

С этого дня «капельдудка» забыл о трубе. Он был зарегистрирован в восемнадцатый раз и выслан на Медвежью гору, в Карелию. Вместе с другими ворами, шпионами, кулачьем и вредителями он жил в лесу, усыпанном ледниковыми валунами, как каменным градом.

Три прямых просеки через тайгу лежали здесь почти параллельно. По одной, усыпанной щебнем и озерным песком, мчались машины, вдоль другой поднимались на север крутые ступени повенчанских шлюзов, третья просека была пустынной; черные полусгнившие пни начали зарастать ельником. Этой просекой в позапрошлом столетии Петр I провел в тыл шведам два фрегата.

Первые месяцы «капельдудка» тосковал по Москве.

71 Квартирный вор.

Карелия казалась ему огромным сплошным болотом.

Всюду холодно светилась вода. Тонкоствольные сосны поднимались над туманом, как осока. . их обнаженные корни оплетали бока диабазовых скал. . Даже дома в деревнях тут были особенные; недоверчиво смотрели вслед зеленым курткам каналармейцев мелкоглазые, лобастые избы старых кержацких поселков.

В конце концов «капельдудка» не выдержал. В опорках, с банкой консервов и липовой справкой об отпуске он бежал в Петрозаводск. Метель и голод заставили беглеца вернуться обратно. С отмороженными ногами и почерневшим лицом его положили в лазарет. Здесь с ним в первый раз разговаривал комендант участка – пожилой чекист-латыш с усталыми глазами и лицом, лимонным от бессонницы. Начальник не угрожал ни ротой усиленного режима, ни новой отсидкой. Он просто сказал:

– А, беженец! Кем работаешь?

– Директором завода, – сказал «капельдудка» язвительно. – Колесо и две ручки...

– А почему бегаешь, тачечник?

– Скучно...

Комендант засмеялся.

– Ладно, – сказал он, разглядывая съежившегося под одеялом «капельдудку». – Ты получишь веселую работу!

«Капельдудку» назначили подрывником. Комендант рассчитал правильно. Дикое самолюбие городушника работало, как динамит. Там, где сопротивление было слабым,

«капельдудка» оставался рядовым лодырем. Где сопротивление крепло, – просыпалась энергия. Слово «подрывник» звучало для «капельдудки» громче, чем «тачечник»;