Патриоты

Ночью он тоже не повернулся с работы. Пришёл домой аж на третий день под вечер. Попросил, чтобы я нагрела тёплой воды и оставила его одного. Когда я всё же заглянула в комнату, в которой был Володя, то от страха чуть не обомлела: вся спина у него была исполосована нагайкой, окровавленная. Я не выдержала и крикнула: «Сыночек, за что же это тебя!». Оказалось, что Володя отдал свой завтрак одному пленному и помог ему вывести наверх тачку с землёй. И вот за это его сильно побили. На заводе, где работал Володя, работало много пленных, над которыми издевались фашисты» [3].

Из письменных воспоминаний Александры Константиновны Головко:

«Я забыла, один приёмник остался у нас в квартире, а другой ребята перенесли в подвал Чалого, напротив комендатуры. Митя не досыпал, ходил каждый день туда слушать сводки Совинформбюро, Москву, Левитана. Сколько радости было, когда мы слушали Москву, это придавало нам сил и энергии.

За городом, на салотопке, где варили мыло, у Никиты была встреча с дедом Перновым и Зиной Белой. Никита ушёл на эту встречу вечером, забыв взять с собой пропуск. Встреча закончилась поздно вечером, Никите нужно было идти через Кущёвку домой на Исполкомовскую. По дороге его встретили полицаи, обыскали, нашли у него в кармане семечки и песни, выписанные в тетрадь (Никита всё время что-то напевал).

– Куда ходил? – спросили у него полицаи.

– У друзей был, – ответил Никита. – В домино с ними играл. Так заигрался с ними, что не заметил, как уже наступил комендантский час. Да отпустите, вы же меня знаете.

– Нет, пойдём, – сказали полицаи.

Они заперли Никиту в помещении на втором этаже бывшей пекарни. Никита стал осматривать эту комнату. Окно было закрыто жестью. Никита аккуратно отогнул лист жести и посмотрел, можно ли бежать через окно. Оказалось, можно. Второй этаж – такая высота, что можно спрыгнуть, если того требует экстремальная ситуация. Уже собравшись прыгать, Володя увидел в окне стоящего возле пекарни Садко. Никита давно подозревал, что этот человек может быть предателем. Никита отошёл от окна, и как раз в этот момент, в помещение к нему вошёл полицай и сказал:

– А ну выходи!

Никита вошёл в комнату, где сидели полицаи. В ней он увидел Шендерея, который работал учителем в Митиной школе, Криворучко и бухгалтера Почтовика.

Никита поздоровался с ними со всеми, после чего обратился к полицаям:

– Отпустите меня. Я у друзей был. В домино я с ними играл и в шахматы. Люблю играть в шахматы, понимаете? Так заигрался, что не заметил, как комендантский час уже наступил.

– А мы этого парня очень хорошо знаем, – сказали Почтовик и Криворучко. – В школе он был хорошим учеником, отличником.

– Я бы этого отличника своими руками на его акациях повесил! – вдруг закричал Шендерей. – Знаю его со школы, активиста. Это ж он шляется по ночам, что-то против вас замышляя со своими друзьями.

Митя Головко молчал. Он стоял и смотрел Шендерею прямо в глаза.

Тут на пороге появился Садко и сказал полицаям:

– Простите, господа! Этого человека я хорошо знаю, так что я за него ручаюсь.

Полицаи поверили, отпустили Никиту, а Садко поручили провести Никиту домой.

Вышли. Кругом тёмная ночь. Никита шёл молча. Садко спросил у него:

– Ты знаешь Сташкова Н. И.?

– Да, я знаю Сташкова, – ответил Никита Головко. – Он был моим учителем.

Никита знал Сташкова не только как учителя, но из соображений конспирации больше о нём он ничего не мог рассказать.

– Он работал с твоим отцом в райсовете.

– Я не знал, я был тогда маленьким.

– Он сидит в Днепропетровском гестапо. Его арестовали в Павлограде, затем перевели в Днепропетровск. Я сидел вместе с ним в одной камере.

Никиту потрясла такая новость. В конце концов, они подошли к дому, Никита попрощался с Садко и вошёл в дом.

Он целую ночь не спал. Я сказала, покушай, целый день ведь ничего не ел.

Пришла Зина, Митя сказал:

– Я уверен, Садко предатель. Нужно сообщить об этом Кутовому. Необходимо предупредить его, чтобы он соблюдал осторожность» [4].

Из письменных воспоминаний Марии Васильевны Кобзарь: