Патриоты

«Неосторожные действия подпольщиков привели к раскрытию организации. Рано утром 18 августа 1943 года начались аресты патриотов. Когда пришли за Алексеем Цокуром, то он, единственный из всех причастных к подполью учинил вооружённое сопротивление полицаям. Отстреливаясь, выпрыгнул из окна квартиры и попытался добраться до Самары, а там и к лесу. Полицаи открыли по нему огонь. Раненый в ногу Алексей спрятался во дворе соседей (пер. Подолянский, 25), но хозяйка выдала его. Алексей отстреливался с пистолета до последней возможности, а затем, как предусматривал неписанный кодекс чести советского командира, чтобы не попасть в руки врага живым, последней пулей оборвал свою жизнь» [1].

Из письменных воспоминаний Александры Константиновны Головко:

«Никита встречался со Сташковым Н. И. и с ещё одним человеком, фамилия его, кажется, Маслов.

Сташков дал Никите зажигалку. Это пароль. Как-то с Митей сидели, тужили, отец был тяжело болен, Митя говорит:

– Мама, меня могут арестовать, и тебя вместе со мной тоже. Я боюсь, что ты не выдержишь пыток. А ведь ты так много знаешь.

Я сказала:

– Сынок. Пускай меня расстреляют, но я им ничего не скажу. Верь мне.

Митя сказал, что у него в столике во второй полке лежит зажигалка, тот самый пароль.

– Я встречался со Сташковым, он мне её дал. Береги её в случае чего.

25 лет пролежала зажигалка на чердаке, потому как за ней никто не пришел. Всех расстреляли. Я её отдала в музей комсомольской славы. 18 августа 1943 г. в 2 ч. ночи начались аресты подпольщиков. Днепропетровское гестапо арестовало ночью врача Бутенко Екатерину Васильевну и её мужа Цокура Алексея, он выскочил в окно и спрятался в туалете у Зайцевых, а хозяйка этого дома выдала Цокура, сказала полицаям, что он бандит. Его окружили, стреляли с пулемёта, Алексей отстреливался, а потом застрелился сам и его уже мёртвым вытащили оттуда. Арестовали Женю Шуть-Недодаеву. В 6 часов Митю арестовал сам старший следователь гестапо, палач Билецкий. Митя делал зарядку, когда вошёл Билецкий и предъявил Мите документ. Митя немного побелел, но сохранял спокойствие. Он смотрел палачу прямо в глаза. Старший следователь гестапо вытянул тетрадь, в которой было приклеено фото Мити. Я стояла рядом и прочитала, что в этой тетради было написано. Никита Головко, Женя Мирошник, Зина Белая. В тетради были написаны все имена и фамилии подпольщиков. Гестаповец сказал, одевайся, Митя, и показал на висящий лыжный костюм. Затем он надел Мите наручники и велел идти за ним. Митя хотел попрощаться со своим отцом, но его не пустили. Я обняла своего сына, начала плакать, сказала ему, держись, сынок, он сказал, обещаю, мама, держаться, береги папу, мама. Затем громко попрощался с отцом, он был в другой комнате, после чего вышел из дома с гордо поднятой головой впереди гестаповца. Гестаповец показал мне револьвер, сказал, чтобы я вернулась в квартиру и не поднимала паники. Сегодня было бы Мите 57 лет, я не могу представить его таким. В памяти моей остался 23-летний юноша с гордо поднятой головой, видела в последний раз как сына схватил гестаповец, моего дорогого Митю. Никиту сфотографировали в Синельниково, когда ездил на связь с Павловым Г. Ф. Там попал в засаду, но у него был настоящий пропуск, его отпустили, но сфотографировали в лыжном костюме. Арестовали Белую Зину, Сорокопуд Галю, Соболь Ольгу, Ивана Кутового, Бут Сашу, Ляшенко, Хмель Володю, Колесника Николая, Батурина Гришу, Бондаренко Николая и много других. Никиту в гестапо сильно били.

– Ты комсомолец? – спросил Билецкий, ведущий дело Никиты.

– Да, – ответил Митя, – у вас Гитлерюгенд, а у нас Ленинский Комсомол.

– Ничего, мы из тебя выбьем комсомол, и ты у меня всё расскажешь.

– Я комсомол с материнским молоком впитывал. Ничего у вас не выйдет.

Его сильно избили, затем отвели в камеру. Он никого не выдал. Наоборот, его выдали. Митя был стойким и мужественным, он говорил, лучше смерть, чем ползать у фашистов в ногах. Это мне передал Борис, который сидел на передаче. Я ему бутылку самогона дала, чтобы он отнёс Мите передачу полностью. Когда Борис вернулся, он дал мне то, что передал мне Митя – окровавленную рубашку и носовой платок.

26 сентября 1943 г. (после 39 дней, проведённых в гестапо) присудили к расстрелу: Головко Никиту, Белую Зину, Кутового Ивана, Бута Сашу, Хмеля Володю, Сорокопуд Галину, Соболь Ольгу. Некоторые подпольщики не были арестованы: Бондаренко, Литвишков, Тонконог. Некотрых отправили в Германию: Колесник Н., Батурин, Кривулькин, Бондаренко, Белый Н. и много других. Мирошник Евгений после освобождения г. Новомосковска попал в 195-ю стрелковую дивизию, чтобы отомстить за своих товарищей, за Никиту, за Зину, и был убит под Днепропетровском, защищая свою Родину. Мои сыновья – Никита, Борис – и их товарищи отдали свою молодую жизнь в борьбе с фашизмом, за наше светлое будущее, за мир на земле. Пусть всегда будет солнце. Пусть навсегда они останутся в памяти народной, потому что они этого заслужили, они сражались за свою Родину.