Пацан казанский

— Тогда давайте, рассказывайте, как космические корабли бороздят просторы ГУЛАГа. — Ильяс закрыл глаза.

Опера на допросе не присутствуют, следователь без них бить его не решится и правильно сделает, так что можно расслабиться и получать удовольствие от сказок. Менты умеют заливать, уж он-то знает.

— Вооруженные корабли… — Сысоев достал из тощей пока папочки заполненный лист бумаги. — Акт изъятия огнестрельного оружия.

— А заявление на имя начальника РОВД? Я нашел ствол, собирался добровольно сдать.

— Нет никакого заявление! — гнусненько улыбнулся плешивый. — Может, и не было!

— А понятые? Понятые акт изъятия подписали?

— Подписали!

— Не видел.

— И не увидите. До суда!

— А заявление?

— Не было заявления! И пистолет вы добровольно сдавать не собирались… Если экспертиза подтвердит боевые свойства вашего оружия, вам, гражданин Ходжиев, грозит до восьми лет лишения свободы. Поскольку вы уже судимы, получите по верхнему пределу. Все восемь лет.

— Не было никакого пистолета. Подбросили вы мне пистолет.

— А как же заявление? — хихикнул Сысоев.

— Запутать меня пытаетесь? Ну что ж, я требую адвоката!

— Будет вам адвокат, обязательно будет. Работа нам предстоит большая, следствие по делу об убийстве длится долго.

Ильяс удивленно повел бровью, глядя на следователя. Когда это он и кого успел убить.

— Дело об убийстве гражданина Сбитнева.

Сысоев гаденько улыбался, изображая из себя малахольного, но на Ильяса смотрел умными глазами. Смотрел внимательно, въедливо.

— Не знаю такого.

— Ну как же… А кто избил его на улице Гаврилова двадцать шестого октября восемьдесят девятого года? За то, что он приставал к гражданке Бешметовой Яне Александровне.

— Ну да, кто-то приставал. Я фамилию не спрашивал.

— И в университет к Сбитневу не приезжали, не интересовались его личностью?

— Я ездил в университет не к нему, а к гражданке Бешметовой. Яне Александровне.

— Тогда почему вы преследовали Сбитнева?

— Как я его преследовал? На луноходе, с мигалками?

— Вы следили за ним.

— Не ездил, не преследовал, не следил.

— И не убивали?

— Нет!

— А вот у нас есть показания свидетелей, четвертого ноября вас видели на даче Сбитнева. Сначала подъехал он, затем подъехали вы.

— Не было ничего такого.

— Есть свидетели, которые слышали выстрелы.

Сысоев продолжал дурашливо улыбаться, изображая «маленько не хватает», он провоцировал Ильяса на небрежное к себе отношение. И ведь он мог бы добиться своего. Пытаясь уличить его, Ильяс мог сказать, что выстрел был только один. Но не сказал.

— Не знаю ничего.

Нет у Сысоева ничего, ни свидетелей, ни доказательств, одни только голые предположения. Именно поэтому он и начал разговор с изъятого пистолета. И все же напряжение не отпускало Ильяса. Вдруг все-таки менты нашли труп, выловили его из реки, выявили свидетелей, получили реальные доказательства.

— Не знаете?

— Нет!

— А пистолет, который мы у вас изъяли? Вдруг выяснится, что гражданина Сбитнева застрелили из этого пистолета?

— Как это может выясниться? — пренебрежительно спросил Ильяс.

И следователь не смог подавить в себе ликование, он улыбался так, как будто получил чистосердечное признание.

— Если вам интересно, если у вас есть опасения… Существует такое понятие, как баллистическая экспертиза, на пулях, выпущенных из одного ствола, остаются одинаковые следы. Это как отпечатки пальцев…

— Понятно.

— Что вам понятно?.. Мы сверим пулю, обнаруженную в теле гражданина Сбитнева…

— Еще не сверили? — усмехнулся Ильяс.

Пуля прострелила голову навылет, найти ее практически невозможно, и труп надежно исчез под водой, именно поэтому он не стал избавляться от орудия убийства, а вернул его в общий схрон. И вряд ли менты изъяли именно этот ствол, а если да, то бояться нечего. Не знал Сысоев, как погиб Сбитнев и где находится тело, он тупо брал Ильяса на пушку.

— Нет, и у вас еще есть время чистосердечно признать свою вину. Потом будет уже поздно.

— Вот когда сверите, тогда и говорите. А сейчас только порожняки гонять… Устал я, гражданин начальник, пусть меня домой отведут.

— Домой ты, Хаджиев, вернешься не скоро, — разочарованно и с обидой сказал следователь.

— Тюрьма — мой дом, так что все в порядке.

— Даже в своем доме всякое может случиться, — намекнул Сысоев.

— Угрожаете?.. А я, гражданин следователь, угрожать не буду. Всего лишь предупрежу. Сделаешь мне подлость, пожалеешь. Будет очень больно. И не только физически… — Ильяс в упор смотрел на следователя, ничуть не сомневаясь в своих намерениях, на все пойдет, но отомстит. — Я ведь выйду. Когда-нибудь обязательно выйду!

Сысоев улыбнулся так, как будто не воспринял его слова всерьез, но голос его дрогнул, выдавая нервозность, когда он вызвал конвой и отдал распоряжение увести задержанного.

Глава 22

И снова следственный изолятор. Длинная камера, как будто коридор в преисподнюю, двухъярусные шконки вдоль стен, сортир с кирпичной перегородкой, с трубы над унитазом капает, из окна дует, батарея слабенькая, в камере холодно, но в этом есть плюс — воняет не так сильно, как летом.