Пацан казанский

Отрицала нашел выход из положения: поделил крайнюю шконку между несчастными. К этому времени Ильяс уже обживался на новом месте. И даже наехал на Жужика, но только для того, чтобы окончательно поставить пацана в зависимость от себя.

Ильяс не собирался ждать у моря погоды, он присматривался к сокамерникам. И взрослые совсем здесь мужики, и двадцатилетние парни. Уже к вечеру первого дня он нашел общий язык с двумя крепкими на вид ребятами из «Жилки» и «Слободы». А на следующий день в камере появился пацан из Кировского района, Ильясу как раз подогнали щедрый грев. Новое знакомство обмыли за «дубком»[1], дождались, когда отобедают блатные, и сразу же сели за стол, оттеснив на задний план «семью» мужиков, которые считали себя в камере второй силой. И ничего, никто из отодвинутых даже не пикнул. Уж очень грозно смотрелся Жужик, которого Ильяс сделал, считай, одной левой. Ногой. И остальные пацаны смотрелись очень даже неплохо.

Ильяс надеялся, что пацаны так же хорошо держат и удар, но проверить бойцов в деле никак не получалось. На четвертый день смотрящий Сафа вызвал его на разбор. Оказалось, что Закир заслал маляву по его душу, сказал за Ильяса, как за отмороженного беспредельщика, для которого воровское слово — пустой звук.

— А говорил, что порешал с Закиром. — Сафа смотрел на Ильяса, но видел за его спиной готовых к схватке бойцов.

Но Ильяс, честно говоря, не особо чувствовал за собой поддержки. Воровское слово для его пацанов — далеко не пустой звук. И если он не сможет обосновать свое поведение с Закиром и Сафа спросит ответ за косяк, они могут отвернуться от него. И все же толпа за спиной давала ему хоть какое-то, но преимущество.

Ильяс не терялся, спокойно, с достоинством рассказал, как было дело, а затем спросил:

— Закир Якуба представлял. Где слово Якуба? Якуб — законный вор, почему он не спрашивает? Может, потому, что я все правильно сделал? Может, потому, что мы с балочки на грев для братвы засылаем? А если да, какие ко мне предъявы?

А вот Ильяс мог бы предъявить Закиру. Это ведь после разговора с ним они с пацанами возвращались на базу, а их накрыли менты. Но ставить Закира под подозрение Ильяс не стал. Как показала жизнь, Закир — человек злопамятный, наживать в его лице смертельного врага — верх слабоумия. Тем более когда впереди маячила зона. Тем более что Сафа и без того принял его объяснения. Действительно, если Якуб молчит, значит, не все так, как хочет представить Закир. А еще за Ильясом стояла хоть какая-то сила — в лице пацанов, которых он смог себе подчинить.

Адвокат не подвел, он смог представить показания старшины, который участвовал в задержании Ильяса, мент признался, что видел его заявление на имя начальника отделения, но куда потом оно делось, знать не знал. Увы, но на суде старшина отказался от своих показаний. А ведь Болтай клялся, что этого не будет. Обещал давить на старшину изо дня в день — через родных, через близких, но слова своего не сдержал. Там же на суде Ильяс понял почему.

В момент оглашения приговора он встретился глазами с Аркашей. Прямой и неподвижный как столб, он смотрел на Ильяса бесчувственно, ни одной живой черточки на лица. И еще Аркаша хищно усмехнулся, глянув на Яну, которая не сводила глаз с Ильяса. Он уже практически прибрал к рукам боевую бригаду двадцать восьмого квартала. И обещал устроить Яне веселую жизнь. И ее брату тоже.

Кишлака, Юсупа и Юлдаша суд приговорил к реальному сроку, по году на каждого, Ильяса отправили в зону на целых шесть лет. Всех осудили по одной статье, с равных условий, а такая разница… И дело не в том, что Ильяс уже имел судимость. Дело в Аркаше. Ильяс почему-то не сомневался, что это Разгонов устроил ему такой приговор. Шесть лет — это очень много. Тем более что Ильяс не из тех, кто может освободиться условно-досрочно…

Глава 23

Зона черная, законы воровские, работа для честного бродяги хуже смерти. Ильяс легко принял правила игры, примкнул к блатным, но на обязательные работы забивать не стал. Распределился в деревообрабатывающий цех распиловщиком, но в полную силу работать не спешил. Он больше работал с людьми, чем с деревом. Работал творчески и с вдохновением, уже к исходу первого месяца сколотил довольно крепкую команду из дюжины пацанов. О нем заговорили, с его мнением считались первые люди, но сам в авторитеты лагерного масштаба он лезть не торопился. Молодой он еще для этого, сейчас главное — держать себя в рамках воровских приличий, заботиться о своем честном имени, чтобы никто не смог безнаказанно сказать плохо о Ходже. Он за черную масть, но воровской ход не совсем для него, во всяком случае пока. Полгода он уже отмотал, осталось еще пять с половиной лет. Это целая вечность, так что торопиться с выбором не нужно.