Пацаны и пацанки

Между тем Ксеня отличалась от подруг более утончённым характером. Родители её были интеллигентами в нескольких поколениях. Они аккуратно вели древо своей родословной, обращая внимание детей на то, что их предки все были очень грамотны и хорошо воспитаны. Ксеня не проявляла особых талантов в учёбе, но была чрезвычайно щепетильна в отношениях, не терпя никаких грубостей и фривольностей относительно себя, со всеми старалась быть подчёркнуто вежливой до такой степени, что иногда какой-нибудь из провинившихся, с её точки зрения, учеников получал от Ксени такой презрительный взгляд, что говорил в порядке самозащиты: «Подумаешь, принцесса какая! Уж и пошутить с нею нельзя», а она отвечала: «– Шутить можно, только надо знать, как и когда. С безграмотными в этом отношении я ничего общего не хочу иметь» и, повернувшись спиной к обидчику, гордо уходила. Ксеня сразу поддержала идею Профа с нравственным патрулём и, хоть не входила в первую пятёрку его организаторов, но в школе была одним из самых активных энпэш ников и очень обрадовалась, когда её пригласил Володя на первое дело в городе.

Услышать матерные слова в свой адрес для Ксени было то же самое, что для другого удар хлыстом по лицу. Уши загорелись, руки задрожали. Она стала как вкопанная, не зная, что делать. Рядом были друзья, которые слышали этот позор. Она готова была провалиться сквозь землю. Но и друзья этого стерпеть не могли.

Для шестнадцатилетнего Трифона тридцатилетний верзила на скамейке выглядел уже вполне взрослым человеком, потому он сказал ему:

– Дядя, нехорошо ведёте себя. Надо бы извиниться перед женщинами. Вы не в конюшне.

– Это ещё что за шпана будет мне здесь указывать? – вскричал верзила и, оторвавшись от своей сотрапезницы, которую приобнимал левой рукой, держа в правой бутылку пива (возможно, они пили на брудершафт), быстро перекинул бутылку в левую руку, а правую опустил вниз. Ему хотелось припугнуть, как он решил про себя, школяров и с этой лишь целью выхватил из сапога нож и, угрожающе выставив его вперёд, поднялся, ожидая немедленного испуга. – Дуйте отсюда, пока животы вам не вспорол!

Фёдор стоял по левую сторону от Трифона. Верзила с ножом ещё только поднимался, как Фёдор выбросил левую руку вперёд, пропустив её за ножом под руку противника, схватил её за локоть и рывком потянул руку, а вместе с нею и всё тело на себя, разворачивая и заламывая руку за спину. Не успевший фактически ещё твёрдо стать на ноги верзила повалился вперёд и закричал от боли в почти вывихнутой за спиной руке, сразу выпустившей нож.

Трифон, расправив широкие плечи, натренированные ежедневным поднятием штанги, подхватил верзилу за грудки и поставил на ноги. В этот момент успел подбежать, увидевший начавшуюся драку Володя.

– Федя, отпусти кибера, – приказал.

Фёдор отпустил захват.

– Узнаёшь меня? – спросил Володя, и не дожидаясь ответа, завершил свою мысль: – В прошлый раз я пожалел тебя, а ты оказался гадёнышем, получи за это.

Удар правой попал точно в цель. Верзила упал.

Пронзительный сигнал полицейской сирены перекрыл шелест шин проносящихся изредка машин и крик девушки, подруги верзилы «Вы что делаете?». Майор хотел подъехать тихо, ещё не зная, каким образом можно арестовать человека, не имея явных доказательств его вины, но проскочив под мостом, увидел впереди на тротуаре скопление людей и явную драку, поэтому попросил водителя включить сирену.

Они подбежали к месту действия, и теперь не надо было ничего придумывать – налицо была драка и её участники, которые даже не пытались убежать. Всё становилось на свои места.

– Что здесь происходит?

Майор обратился сразу ко всем, хотя прекрасно узнал и свою дочь, едва успевшую добежать следом за Володей, и самого Володю, причину всех событий, свалившихся как снег на голову. Все остальные были незнакомы.

Володя не знал, что сказать, так как чувствовал, что нарушил обещание, данное майору, ничего без него не предпринимать, и потому слова его были до удивления бессвязны:

– Вот, как-то так. Пришлось ударить. Упал. Нокаут, конечно, Но, надеюсь, оклемается.

Но тут встала, наконец, со скамейки девушка верзилы, которую впопыхах никто не замечал, и со слезами на глазах запричитала:

– Помогите, пожалуйста. Эти бандиты напали на нас. Мы сидели спокойно на скамейке, а эти всей кодлой навалились и избили моего Стасика.

Стасик зашевелился, приходя в себя. Трифон наклонился, чтобы помочь подняться. Но тот, оттолкнув руку помощи, перевернулся на живот, встал на четвереньки и, опираясь на скамейку, поднялся сам. Осознав сразу, что перед ним представители власти, Стасик, обрадовался и стал выступать как на трибуне:

– Я делаю официальное заявление. Эта шпана распустилась. Их надо отправить в колонию. Меня зверски избили. Думаю, что это не случайно, поскольку я председатель участковой избирательной комиссии.

Ему хотелось ещё что-то сказать, но майор остановил тираду:

– Заявления будете делать в суде, когда попросят. Меня интересует в данном случае, что именно сейчас произошло, и он посмотрел вопросительно на Володю.