Пациент

Качество снимков было идеальным. Мы с Люком лежали на диване у меня в гостиной и занимались любовью, но не выглядели порочно, как сказала бы моя мать, или непристойно, как мог думать детектив. Мое тело было наполовину прикрыто телом Люка, я выгибала шею назад, а он склонялся надо мной. Объятия внутри объятий, дуги и круги: изгиб его спины, обрамленный обручем моих ног, его шея в кольце моих рук. Даже сейчас, даже здесь меня переполнило то глубокое любовное переживание. Были и другие снимки: Люк, гладящий меня по волосам, его губы, касающиеся моего уха. Если фотограф хотел добиться скандального эффекта, у него ничего не вышло: снимки излучали нежность. Мои глаза наполнились слезами.

— Да, это мы с Люком.

Инспектор Уэйнрайт сложил фотографии и убрал их обратно в конверт. Он опустил подбородок, но не сумел скрыть промелькнувшего удовлетворения. Пришла пора позвать укрывавшихся от солнца на корме жену и детей и похвастать перед ними уловом — рыбой, которая наконец попалась и лежала перед ним на палубе, беспомощно хватая воздух ртом.

Глава 26

Июнь 2017 года

Двойные двери в сад Виктории были широко распахнуты, медовый аромат роз проникал в гостиную вместе с мелодичным пением дрозда. Вечер выдался жарким и предгрозовым. Духота нарастала весь день. Виктория гремела кастрюлями на кухне. Прошло двенадцать часов с тех пор, как я сидела на синем стуле в ее дворе, пытаясь переварить новость о Брайане, и чуть меньше с того момента, как Люка запихнули в полицейскую машину. Багаж Виктории был заново упакован и возвращен в холл, косметичка лежала сверху. Утром она отправлялась в Стоунтаун на Занзибаре фотографировать двери с арабской вязью для «Санди таймс», но все же решила перед отъездом собрать нас вместе.

Обжигающий вкус виски немного облегчил боль в моем горле. Весь день, сдерживая слезы, я выслушивала и осматривала пациентов, отвечала на телефонные звонки и выезжала на дом, но сейчас на меня волной нахлынули воспоминания о событиях последних двадцати четырех часов. Я беспрестанно думала о жестокости Нейтана в постели, убийстве Брайана и срыве Люка.

Днем за кофе Роджер поделился со мной слухами, которые узнал от одного из пациентов. Поговаривали, что Брайан был богат и прятал свои деньги дома. Роджер не слишком верил в это, но проворчал, помешивая кофе, что большинству людей всегда есть что скрывать, только правда в конце концов выплывает наружу. Бетти, собиравшая чашки, успокаивающе положила ладонь ему на плечо. О Люке мы не говорили: новости о нем сюда еще не дошли. Проверив в компьютере списки пациентов, я узнала, что Люка перевели к Роджеру четыре месяца назад, но больше он в нашу клинику не возвращался.

Весть об убийстве Брайана распространялась со скоростью лесного пожара. Люди были напуганы: погибли уже два человека, а маньяк не был найден. Жестокие смерти Брайана и Кэрол связывали воедино, о них говорили по радио в машине и с экранов телевизоров в домах пациентов, которых я посещала. Когда я ехала с работы, на улицах было тихо, но в воздухе висело напряжение. Полицейские были повсюду, они ходили от дома к дому, их машины выстроились вдоль обочин, слышалось стрекотание вертолета. Дом Брайана показали в вечерних новостях, сине-белая лента пересекала дверь, вход охраняла полиция.

Виктория поставила передо мной освежающий напиток, лед звякнул в стакане среди веточек мяты. Она присела на подлокотник дивана напротив меня, разгладила свой пятнистый фартук и заправила за ухо выбившуюся прядь розовых волос.

— Эбби звонила. Меня поражает, что Офелия с Блейком обсуждают все при ней. Похоже, они ее вообще не замечают. После того как Люка увезли, Офелию опрашивали полицейские. — Виктория запнулась и посмотрела на меня.

— Все в порядке. — Я отхлебнула коктейль. Казалось, алкоголь проникал до самых костей и постепенно восстанавливал мои силы. — Ты можешь рассказать мне все как есть.

— Они собираются выявить связь между Люком и этими убийствами.

Воцарилась тишина, только дрозд пел в саду как ни в чем не бывало. Я поставила стакан на стол. Мне и в голову не приходило, что у полиции может возникнуть идея о причастности Люка. Она была абсурдна.

— Он был вне себя от страха, — сказала я. — Не понимал, что творит. Как можно подозревать его в убийствах?

Причины для подозрений, конечно, имелись. Я понимала это, хоть и возражала. Полицейским было известно, на что может толкнуть психопата страх. Но они рассматривали болезнь, а не конкретного больного. В отличие от меня, они не знали, что Люк не способен никому навредить — при обострении он становился еще нежнее. Нежным, как никто другой.

— Эбби говорит, он был как зверь, когда его забирали. Должно быть, они подумали… — медленно начала Виктория.

— На него навалились, — быстро перебила я. — При остром психозе так бывает. Его окружили, и он защищался, потому что был в ужасе. Но это не значит, что он убийца.