Пациент всегда мертв

— Обычные: наркотики, плохая компания, магазинные кражи. Дед с бабкой говорили, что ее поставили на учет в отдел по делам несовершеннолетних, отправляли в колонию. С одной стороны, это было их шаденфрейде — злорадство по поводу несчастий другого, с другой — они в глубине души тревожились обо мне. Генетически я наполовину был таким же, как отец. Поэтому они приводили его и Кристи в качестве отрицательного примера. В результате Кристи стала для меня олицетворением всего, что я презирал в своих корнях. В отличие от нее я был хорошим учеником, примерно себя вел и считал, что предназначен для лучшей жизни. Я уверовал в это. Только после развода… — Он улыбнулся. — Я забыл упомянуть, что на короткое время успел вкусить семейной жизни. Брак длился девятнадцать месяцев. Когда вскоре после развода и дед и бабка умерли, я почувствовал себя довольно одиноко, и тут осознал, что у меня есть кровная родственница и мне не стоит корчить из себя чопорного чистюлю. Итак, я попытался установить контакт с Кристи. Изводил другую бабку — сестру моей, — пока она не сказала, что Кристи по-прежнему живет в Сент-Поле, выступает где-то в шоу. Я обзвонил несколько клубов со стриптизом — мне казалось, что именно в такого рода заведениях она должна работать, — и в конце концов нашел ее. Она не особенно мне обрадовалась, уж слишком мы были разные люди. Поэтому я подкупил ее, переведя по телеграфу сто баксов. И тогда она стала звонить каждые два месяца. Иногда поговорить, иногда попросить денег. Это, казалось, мучает ее… необходимость просить. Кристи часто притворялась крутой, но могла быть и очень нежной.

— Она рассказывала вам какие-нибудь подробности из своей жизни? — спросил Майло.

— Только то, что танцует в шоу. Мы никогда не вдавались в детали. Кристи всегда звонила из клуба, мне была слышна музыка. Иногда я думал, что она может добиться успеха в жизни. В ее дела я не вмешивался: мне не хотелось предпринимать ничего такого, что могло отдалить нас друг от друга. Ей нравилось, что я преподаю. Иногда она называла меня "препод", а не по имени. — Марш снял очки, протер их салфеткой. Без очков его глаза были маленькими и тусклыми. — Потом ее звонки прекратились, а в клубе сказали, что она уехала и адреса не оставила. Я целый год не получал от Кристи известий, пока не обнаружил от нее записки в почтовом ящике колледжа, где я преподавал.

— Не представляете, чем она занималась в течение этого года?

Марш покачал головой:

— Она сказала, что танцами заработала достаточно, чтобы немного расслабиться, но я подумал…

— О чем?

— Не занялась ли она чем-то другим. Но потом я выбросил это из головы, потому что у меня не было фактов.

— Другим — это?..

— Торговлей собой. Это еще одна вещь, о которой мне твердили дед с бабкой, рассказывая про Кристи. Она была неразборчива в связях. Они употребляли и менее щадящие выражения. — Он взял чашку, глотнул немного чаю. — У Кристи были проблемы с учебой, но у нее имелось то, на что она всегда могла рассчитывать, — ее внешность. еще в детстве Кристи была очень красивой, с белокурыми волосами ниже пояса. Правда, они всегда были грязными и нечесаными, а Кристи носила плохонькую одежду. Отцу было наплевать… Однажды Кристи, когда ей исполнилось четыре годика, взбежала по лестнице, раскрыла мою дверь и кинулась ко мне. — Марш подергал кожу на щеке. — Обнимала, щекотала, смеялась… Идиоту было понятно, что она тянулась ко мне, но меня это раздражало. Я крикнул, чтобы она прекратила. И она отошла от меня, у нее был такой взгляд. И убежала. Я просто раздавил ее. — Его глаза оставались сухими, но он потер их. — Мне было четырнадцать лет, что я мог тогда знать?

— Что вам известно о ее жизни в Лос-Анджелесе? — спросил я.

— Она не просила у меня денег, это все, что я могу сказать. — Он отставил свою чашку в сторону. — И меня это тревожило. Не давала покоя мысль о том, чем она могла заниматься, чтобы заработать. Кристи была связана с плохими людьми?

— Она намекала на это?

Марш заколебался.

— Сэр?

— Она рассказала мне несколько диких историй. В последний раз, когда мы разговаривали по телефону…

— Как давно это было? — спросил Майло.

— Три-четыре месяца назад.

— Что за дикие истории?

— Скорее, пожалуй, безумные, чем дикие. Кристи говорила очень быстро и сбивчиво, и я заподозрил, что она села на наркотики… амфетамины, кокаин. Кристи могла закончить как ее мать…

— Расскажите, что она говорила, — прервал я его.

— Она заявила, что работает на секретные агентства, работает под прикрытием, следит за гангстерами, связанными с террористами. Зарабатывает хорошие деньги, носит дорогую одежду… дорогую обувь, она долго распространялась о своей обуви. Кристи несла полную околесицу, но я ее не прерывал. Потом она просто замолчала, сказала, что ей нужно идти, и повесила трубку. — Он потянул себя за волосы. — Это был наш последний разговор.

— Секретные агентства, — вздохнул Майло.

— Я же говорил — безумие.

— А что она сказала про свою обувь? — спросил я.

— Что носит хорошие туфли. Она даже упомянула фирму, что-то китайское.

— "Джимми Чу"?