Читаем Пацики полностью

Озивається телефон, але не підходжу, бо це, мабуть, моя мати — розшукує мене по знайомих. Нараховую біля восьми гудків. Знову тиша. Ляня пригублює склянку, губки оживають, ледь помітно ворушаться й знову завмирають. Я підсідаю до неї, беру її долоні й цілую пальці. Ляня мовчить, чую її важке дихання. Дурачок, шепоче вона, чьо ти від мене тікав? дурачок, я тебе всі ці дні чекала — чекала, що прийдеш, подзвониш, спитаєш, як мої справи; пауза; господи, який ти дурачок. Говори, маленька, говори я хочу тебе слухати щоб це було безперервно хочу цілувати тебе твої пальчики облизувати їх торкатися язиком твоєї теплої ніжної шкіри дивитися в твої гарячі очі й здогадуватися що ж вони про мене таке зараз думають узяти на руки твоє легке тіло кружляти з ним а потім хай буде все що має бути все що має бути те що в наших спогадах правдиве дороге без дешевих понтів щоб відступило все що неприємне низьке і підле маленька я тебе хочу навіть якщо завтра скажу собі толян ти мудак чиниш як повний лох хай мене ніщо не зупиняє хай накриє мене ця планка з головою на все воля божа якщо так має бути значить так і треба нема про що шкодувати якщо зараз добре значить це головне і хай якнайдовше не наступає завтра це сране жорстоке завтра. Ми підриваємося, як ошпарені, й цілуємося. Підхоплюю Ляню на руки й несу в кімнату Рині, ногою штовхаю двері, які подаються, заходимо в темряву, падаємо на ліжко. Нетерпляче стягуємо з себе одяг, і Ляня шепоче, що про це довго думала. Лягаю на спину й саджу малу на свій рот. Чорнявий лобок, животик, груди, обличчя, волосся наді мною перетворюється на суцільний плавний рух.

Ляня стає вологою й гарячою, злегка скрикує від незначних конвульсій, що пронизують її, треться об мене, стікає гарячими соками й схлипує. Тебе так довго не було, так довго, задумано каже згодом. Я слухаю й не перебиваю, здається, Ляня хоче мені зізнатися. Чьо ти мовчиш? — горнеться до мене й водить пальчиком по моєму вухові. Не знаю, мляво відповідаю, бо неохота зараз говорити. Ні — ти знаєш, зітхає й дивиться в стелю, знаєш, сумно повторює Ляня, просто не хочеш сказати. Здивовано зиркаю на неї. Да, замовкає вона; пауза; я здогадуюся, про що ти зараз думаєш. Про шо? Ти думаєш про те, чи я була весь цей час… ха–ха–ха, починає сміятися, а мені й справді цікаво, а? Толян, як ти думаєш, чи був у мене хтось? Не знаю, відповідаю глухо, бо насправді про це багато думав. Не будь таким серйозним, Ляня хапає мене пальцями за щоки й починає ними злегка трусити, ну, скажи… скачуть бісики в її очах, які я бачу навіть у темряві. У тебе дашок поїхав, знехотя кидаю. Що–о–о! — вискакує на мене, хапає мої руки й закидає за голову на кути подушки. Ляня до чортиків красива, від чого навіть щемить трохи у грудях, адже… я ніколи не буду з нею. Раптом здригаюся від цієї правдивої і страшної думки. Я НІКОЛИ НЕ БУДУ З НЕЮ. З одного боку — божевільно хочу її, хочу, щоб вона була поруч, щоб ми бачилися, але… але розум шепоче, бля, все це не те, все це туфта. Дурачок, чьо ти мовчиш? а? ти зараз був такий страшний, по–дитячому каже вона, що мені аж стало не по собі, щось не так, да? ну, скажи мені, що ти мене любиш? Скажи. — Я тебе люблю. Нормально?

— Нє, ти це не так сказав, ти це сказав, бо я попросила.

— Маленька…

— Невже ти думаєш, що я така дурна? да?

— Ляня, я тебе люблю.

— Не любиш…

… пауза; лежимо, мовчки слухаємо тишу, шум за вікном, хоча там, мабуть, і нічого не шумить, лише поодинокі звуки далеких машин чи випадкові викрики на нічній Київській. Озивається телефон; точно мати, думаю про себе. Ляня пропонує підняти слухавку, каже, може, це Риня, може, в нього щось сталося. У нього нічого не сталося. Бо це не Риня. Ляня каже, що до першої їй треба повернутися, я сказала мамці, що піду на скачки на «Оріон», а вони закінчуються о пів на першу. Здається, Ляня дрімає. Несподівано чуємо гуркіт, насторожуюся, бо відчиняються вхідні двері, потім пирскає дівочий голос, за ним лунає сміх і чути Риню. У нашу кімнату вривається смуга коридорного світла. Риня голосно співає:

Ой на ліжку перина, на перині Марина, на Марині Миколай, йому, Боже, помагай!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Уроки счастья
Уроки счастья

В тридцать семь от жизни не ждешь никаких сюрпризов, привыкаешь относиться ко всему с долей здорового цинизма и обзаводишься кучей холостяцких привычек. Работа в школе не предполагает широкого круга знакомств, а подружки все давно вышли замуж, и на первом месте у них муж и дети. Вот и я уже смирилась с тем, что на личной жизни можно поставить крест, ведь мужчинам интереснее молодые и стройные, а не умные и осторожные женщины. Но его величество случай плевать хотел на мои убеждения и все повернул по-своему, и внезапно в моей размеренной и устоявшейся жизни появились два программиста, имеющие свои взгляды на то, как надо ухаживать за женщиной. И что на первом месте у них будет совсем не работа и собственный эгоизм.

Кира Стрельникова , Некто Лукас

Современная русская и зарубежная проза / Самиздат, сетевая литература / Любовно-фантастические романы / Романы
Добро не оставляйте на потом
Добро не оставляйте на потом

Матильда, матриарх семьи Кабрелли, с юности была резкой и уверенной в себе. Но она никогда не рассказывала родным об истории своей матери. На закате жизни она понимает, что время пришло и история незаурядной женщины, какой была ее мать Доменика, не должна уйти в небытие…Доменика росла в прибрежном Виареджо, маленьком провинциальном городке, с детства она выделялась среди сверстников – свободолюбием, умом и желанием вырваться из традиционной канвы, уготованной для женщины. Выучившись на медсестру, она планирует связать свою жизнь с медициной. Но и ее планы, и жизнь всей Европы разрушены подступающей войной. Судьба Доменики окажется связана с Шотландией, с морским капитаном Джоном Мак-Викарсом, но сердце ее по-прежнему принадлежит Италии и любимому Виареджо.Удивительно насыщенный роман, в основе которого лежит реальная история, рассказывающий не только о жизни итальянской семьи, но и о судьбе британских итальянцев, которые во Вторую мировую войну оказались париями, отвергнутыми новой родиной.Семейная сага, исторический роман, пейзажи тосканского побережья и прекрасные герои – новый роман Адрианы Трижиани, автора «Жены башмачника», гарантирует настоящее погружение в удивительную, очень красивую и не самую обычную историю, охватывающую почти весь двадцатый век.

Адриана Трижиани

Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза
Адам и Эвелин
Адам и Эвелин

В романе, проникнутом вечными символами и аллюзиями, один из виднейших писателей современной Германии рассказывает историю падения Берлинской стены, как историю… грехопадения.Портной Адам, застигнутый женой врасплох со своей заказчицей, вынужденно следует за обманутой супругой на Запад и отважно пересекает еще не поднятый «железный занавес». Однако за границей свободолюбивый Адам не приживается — там ему все кажется ненастоящим, иллюзорным, ярмарочно-шутовским…В проникнутом вечными символами романе один из виднейших писателей современной Германии рассказывает историю падения Берлинской стены как историю… грехопадения.Эта изысканно написанная история читается легко и быстро, несмотря на то что в ней множество тем и мотивов. «Адам и Эвелин» можно назвать безукоризненным романом.«Зюддойче цайтунг»

Инго Шульце

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза