Паучье княжество

– «Поцелуй императрицы», это яд, с-снотворное. Для… неизлечимо больных.

Неужели собственный разум так подводит её? Маришка попыталась подняться на ноги. Чтобы приблизиться к Насте, сесть рядом, понаблюдать, пристально посмотреть, подловить её, когда та снова начнёт шевелиться.

«Какие глупые игры».

Но ноги ей отказали. Маришка рухнула на четвереньки, влетев лбом в решётку. Прутья, словно растревоженный улей, отозвались гулом. Но приютская совсем ничего не почувствовала.

– Император… Император велел избавиться от приютов.

– Да! Да, реорганизация, мы ведь поэтому здесь! Но…

– Нет, Варвара. Он велел вывезти приюты из городов. И усыпить… усыпить всех. Яд действует мягко, он… они… говорят, это милосердно.

– Что вы несёте?!

– Я… пожалуйста, простите меня. Я… Я только… За неповиновение положен расстрел, но…

– Отчего ты не идёшь к нам? – маленькая бритоголовая Настя, так непохожая на ту полоумную красавицу-куклу с ярмарочной площади, опускается на краешек Маришкиной кровати.

Та сидит, уткнувшись в ветхую тетрадку, и всё без остановки что-то строчит в ней огрызком карандаша.

– Я не хочу.

– Отчего же? – Настя искренне удивлена.

«Уж действительно, с тобой-то они чудо какие приветливые».

– Ни от чего. Не хочу, и всё.

– Ну чего ты, ну пойдём. – Настя кладёт холодные пальцы на Маришкино запястье. – Не хочу там быть без тебя.

Маришка смотрит на неё поверх жёлтых тетрадных листов. Ей никто никогда такого не говорил. В груди ворочается тёплый комок. И она сглатывает тягучую слюну, разрываясь между недоверием и невозможной симпатией.

– Ты всерьёз?

– Конечно. Пойдёшь?

– Я… не знаю. Право, меня там не…

– Я не вег'нусь без тебя. А наутг'о тебе достанется от них от всех! – В Настиных глазах пляшут озорные искорки.

Маришка поджимает губы.

– Идём, говог'ю тебе! Там весело.

– Едва ли мне будет там…

– Будет! Идём, Маг'ишка! – Настя уже сжимает оба её запястья. Тянет на себя. – Идём-идём-идём!

– Ты достанешь!

– Именно! Идём-идём!

– Ладно! Но я не стану первой ни с кем заговаривать!

– Не заговаг'ивай! Хоть всю ночь молчи! – Настя победно подскочила на ноги. – И впг'едь давай условимся, что мы всегда везде ходим вместе!

Маришка удивленно смотрела перед собой. Туда, где мгновение назад высились ровные ряды их прежних приютских кроватей. Они исчезли. А вместо туго обернутых в серые простыни соломенных матрасов лежали тела. Тела, тела, тела. Буро-кремовая масса.

«Что это?»

Осознание накатило быстро. Захлестнуло её яркой, почти ощутимо-болезненной вспышкой. И Маришка отшатнулась от чугунной решётки, будто это она была главной угрозой.

Она знала, что это. Их приютский выводок. Изрубленный все до одного.

Глаза метнулись в угол.

«Нет. Нет. Нет!»

Но она знала, что там увидит. Кого.

Маришка обхватила руками голову.

– Революционеры напали на паромобиль. Нам не доставили… не доставили, не успели привезти снотворное для вас и… Сегодня пришло извещение. О проверке. А вы всё ещё были…

– Заткнитесь! Заткнитесь! Что вы несёте?!

– Полно… Вар… Варюшка…

– Не смейте называть меня так! Я вам не верю!

Они всё говорили и говорили. Их голоса были повсюду.

Яков. Варвара. Яков. Варвара. Яков-Варвара-Яков-Варвара.

Маришка стиснула голову. Голоса давили на неё, мучили. Она не хотела слышать. Не хотела слышать ни Варвару, ни драного учителя.

Их не могло быть здесь. Всего этого не могло быть.

Комната так закачалась перед глазами, будто была попавшим в шторм кораблём.

– Это… Это милосердно. Приютские бунты… Император, наш бедный Император очень опасался за… Это… Это всё просто ужасно. Я… Простите меня, простите. Я не знал, что Терентий… Я не знал, что они с Анфисой собрались… собрались умертвить всех. Вот так.