Паучья вдова (СИ)

— Не отвлекайтесь, мальчики, — произношу, взмахом руки позволяя им продолжить заниматься своими делами; естественно, что никто не спешит воспользоваться предложением…

Ловлю на себе взгляд Ха Ру.

— Ты искала меня? — тут же разворачиваюсь к Ли и начинаю уводить её обратно в сторону сада.

— Да, ваша светлость! Вас разыскивает управляющая. Говорит, это что-то важное!

— Раз она так говорит, значит, так и есть, — разумно предполагаю и иду к замку, не ускоряя шаг.

Я изменила статус Моры. Впервые за всю историю Империи Рассвета подобная должность была дарована женщине — теперь Мора и управляющая, и ключница.

Думаю, она достойна этой чести. И надеюсь, что мой дражайший супруг не прибьёт меня за это…

Потому что его управляющий в данный момент находится в заключении — в одной из темниц замка: ибо нечего разыгрывать из себя непонятно что, игнорируя приезд хозяйки!

— Мора, — встречая свою главную помощницу в коридоре первого этажа, останавливаюсь и отпускаю Ли, — что случилось?

— Ваш народ, моя госпожа, — чуть склонив голову, отзывается Мора.

— Мой народ? Что с ним? — внимательно смотрю на неё.

— Он вновь собрался перед воротами замка; вчера ночью люди разошлись по домам, но с утра вновь вернулись, — отвечает помощница.

— Чего они хотят? — вспоминая фильм с Кирстен Данст про Марию Антуанетту, напряженно спрашиваю.

Там народ собирался перед дворцом, чтобы схватить и впоследствии обезглавить свою непутевую правительницу.

— Они хотят видеть вас, — спокойно отвечает Мора, — земля полнится слухами, а вы всё ещё официально считаетесь мертвой…

— Я поняла, — сосредоточенно смотрю вперёд, — они ждут речи.

— Я уже подготовила пару набросков, — помощница достаёт из складок платья несколько листов бумаги, — если вам потребуется помощь, то…

— Я прочту, — беру листы с записями из её рук и иду в сторону своих покоев.

— Когда… когда вы предстанете перед вашим народом? — звучит вопрос мне в спину.

— В течении часа, — отзываюсь из какого-то вакуума и заворачиваю за угол.

Публичная речь… боже, это не то, чем я могу блеснуть. Я не оратор. И совершенно точно не идеолог «будущей революции»: я просто не умею толкать спич и вдохновлять толпу. Разговор один на один или в компании — это другое дело, но официальное обращение к своим подданным…

— Ли… — произношу, войдя в свои покои, и девушка тут же появляется передо мной, — Моё самое скромное платье. Самого скромного цвета, — выдавливаю из себя.

Затем присаживаясь за туалетный столик и заглядываю в предложенные мне записи.

Всё слишком пафосно и церемонно — к простым людям так не обращаются. Понимаю, что Мора хотела через слова передать высоту моего положения, но… закрываю лицо руками; тру лоб пальцами. Я была готова бежать в незнакомый лес, и я бежала. Я была готова доверить свою жизнь незнакомой работнице с полей, и я доверила. Но к чему я совершенно точно не была готова, так это д е р ж а т ь с л о в о перед всем честным народом.

— Ваша светлость… — тихо подаёт голос Ли, и я иду одеваться.

Что я им скажу?

Что я могу им пообещать?

Что я вообще могу обещать?.. — в моём-то положении.

Удивительно, что об этом самом положении я всерьёз задумалась только сейчас, припертая к стенке необходимостью явить своё лицо подданным.

Быть безликим символом в карете — это одно. А стать воплощением всех чаяний и на самом деле соответствовать ожиданиям — это совершенно другое.

Болтать мы все горазды. И, признаюсь честно, мне было несложно размышлять вслух обо всех переменах в графстве и предлагать пути выхода из ситуации, используя свой опыт из другой реальности — на Совете Вдов. Но сейчас, когда я должна была лицом к лицу столкнуться с людьми, о помощи которым я так долго чесала языком… я испугалась.

Да, я боюсь. Ответственности боюсь. Последствий своих действий боюсь.

Это уже не кошмар, из которого можно выплыть, проснувшись рано утром, — я проверяла, не работает. Просыпаюсь я здесь же.

А это значит, что каждый мой шаг будет оставлять какой-то след, который в будущем отразится не только на мне, но и на всём моём окружении.

Я к этому не привыкла. Я привыкла просыпаться по будильнику и идти на работу; я привыкла слушать начальство и делать то, что мне сказано; я привыкла обеспечивать себя — и только себя, — распределяя свои честно заработанные деньги. Я привыкла жить «по привычке». Мне почти не знакомо понятие «ответственность за других». Я эгоистка, заботливо выращенная моим миром. Я не… — перевожу взгляд на зеркало и вижу там напряженную и немного напуганную молодую женщину в строгом, графитового цвета, платье, с простыми волосами, аккуратно прибранными благодаря двум тонким косам, связанным одной лентой на затылке…

И внимательно рассматривая своё отражение, делаю совершенно чёткий и пугающий своей ясностью вывод: вряд ли эта женщина способна повелевать или вселять надежду. Но, кажется, у неё просто нет другого выбора.

— А ваши волосы?.. — растерянно шепчет Ли, когда я выхожу из гардеробной.

— Оставим, как есть, — отмахиваюсь, понимая, что это последнее, на что люди обратят внимание.

Намного важнее то, что я скажу. Если я сумею хоть что-то сказать…