Паучиха. Личное дело майора Самоваровой

— А что эти клиенты? — Ребенок в мгновение ока уступил место угловато-жеманной, передернувшей острыми плечиками девке. — Чем больше денег и власти, тем больше лох! — Ее лицо светилось наигранным превосходством. — Задавленные страхом, мечущиеся между своими желаниями и гнетом общественной морали. Мужик налево хочет, а коллективная совесть ему типа не позволяет. Отсюда невроз, переросший в хроническую болячку. Он приходит ко мне не за лечением, а за разрешением сходить налево. И с бабами часто та же история… Или я говорю: избавьтесь от этой подруги, она вам завидует. Вы чувствуете это на тонком уровне, поэтому живете в разладе с собой. Она исполняет команду — и вуаля! — источник негатива на время исчезает, а жизнь, как ей кажется, налаживается. Велосипед я, как видишь, не изобрела. На этом построена вся психология. А что касается твоего вопро-о-са… — задумчиво протянула Регина и вывела пальцем на столещнице невидимый цветок. — Зачем затеяла? Ответ прост: хотела, чтобы ты меня нашла. Хотела убедиться, что помнишь… и что твоя душа жива. А значит — я существую, — последнюю фразу она произнесла тихим и неуверенным голосом.

— Как видишь, жива. И ты, если захочешь дать жизнь другому, возможно, научишься не существовать, но жить — без страха и обиды на весь мир.

Осушив в два глотка оставшегося в чашке кофе, Самоварова вынула из кармана мобильный.

— Такси вызову сама. Не провожай.

* * *

— Варюшка, ну вот, наконец у тебя хороший цвет лица! И синева под глазами почти прошла. Хорошо, ты хоть с этим меня послушала и прокапалась железом! — Доктор деловито вытаскивал продукты из пакетов и перед тем как положить их в холодильник с довольным видом рассматривал улов.

— У меня не было выбора, дорогой, — прильнула грудью к его спине, Варвара Сергеевна потерлась губами о его холодный — с улицы — затылок.

— Вот видишь, как хорошо я подобрал тебе препарат! Гемоглобин аж сто двадцать! С твоей анемичностью это прекрасный результат.

— Ну, прямо уж ты подобрал!.. — махнула рукой Варвара Сергеевна.

— А кто? — насупился доктор.

— Да невролог эта твоя… И без капельниц гемоглобин бы со временем поднялся. Я согласилась на них только потому, что хочу поскорее получить права.

— Вот, икорки тебе черной взял! — Доктор дразняще поводил перед ее носом железной банкой.

— Ах ты, милый мой, потратился…

— Можем себе позволить! — добродушно усмехнулся он. — Хорошую премию дали, очень хорошую.

— Так, может, поедем куда-нибудь? — оживилась Самоварова. — Например, в Париж?

— У меня на эти деньги другие планы, — сделав загадочное лицо, важно объяснил доктор.

— Не поделишься?

— Всему свое время, — пробурчал он и, повернувшись к ней спиной, продолжил укладывать продукты в холодильник.

Банка с черной икрой навеяла воспоминания о том, как много лет назад Никитин таскал в этот дом такие же для заболевшей воспалением легких Анюты.

Мысли полетели дальше…

Сегодня утром к ней неожиданно прилетело от «Марины Николаевны»:

«Аря, можно я к тебе в новогоднюю ночь загляну? Ненадолго».

Прочитав сообщение, Самоварова решила его проигнорировать и, собрав волю в кулак, переключиться на праздничные хлопоты, не думать о той, которая его отправила. Но в голове навязчиво стоял ее образ.

Глядя в спину доктора, расчищавшего в холодильнике место, она вдруг, неожиданно для себя, сказала:

— Слушай… Ты не будешь против, если я приглашу к нам на Новый год одну… свою старинную знакомую?

— Как интересно! Ну… пригласи, — зажав в руке пакет с сельдереем, повернулся к ней Валерий Павлович. — Она будет одна или с каким-нибудь скучным мужиком, с которым мне придется поддерживать светскую беседу? — растерявшись, попытался пошутить он.

— Одна. Она всегда одна.

— И справлять-то ей, бедненькой, не с кем! — Валера дурашливо закатил глаза.

— Так вышло… — не расположенная к дальнейшим шуткам на эту тему, кивнула головой Самоварова. — Не с кем.

— Ну, пускай заглядывает, только икру не жрет. Икра для девочек — для тебя и Аньки.

— Хорошо! Мы съедим ее на завтрак первого числа.

— Вот и прекрасно! Но небольшой бутерброд ты должна съесть прямо сейчас. — Доктор схватил со стола свежеиспеченный, упакованный багет от известной кондитерской. — Дай мне, пожалуйста, доску и хлебный нож и… обычный нож, — достав из холодильника банку с икрой, суетился он. — Так, еще масло…

— А если холестерин подпрыгнет из-за масла? — не переставая думать о Регине, Самоварова, наблюдала за ним, приклеив к губам улыбку.

— Не подпрыгнет.

— Не подпрыгнет, если ты мне поможешь. Отрезай-ка второй ломоть!

Сев за чай, они принялись обсуждать меню праздничного стола.

— С меня оливье и куриный паштет. С горячим пусть возится Анька.

— Я тебя умоляю! — шепотом сказал доктор. — Я приготовлю утку сам.

— С яблоками?

— Разумеется. Обмажу ее апельсиновым соком с терияки, протомлю в духовке часа два-три и зажарю с яблочками в режиме гриля. Ух, пальчики оближешь!

— Надеюсь.

Самоварова терпеть не могла ни гуся, ни утку, но все остальные проголосовали за это традиционное новогоднее блюдо, и ради семьи она готова была об этом забыть.