Паук и дух

Распласталась в пустоте
тень,
Заблудился в суете
день;
Разлилася по двору
спесь,
Как бы ног не промочить
здесь.
Кот карабкается вверх —
Брысь!
Что-то стены разрослись
ввысь.
Новоявленный узор?
Счисть!
Случай, видно, приложил
кисть.
Где в довольстве разлеглась
плеснь,
Одинокая грустит
песнь.
Гонит звезды от земли
прочь
Захлебнувшаяся мглой
ночь.

«Из бесконечности перешагнул в конечность…»

Из бесконечности перешагнул в конечность.
Забытый горизонт, растянувшись в улыбке,
Придвинулся ближе. Замшелая Вечность
На дереве жизни скользнула по ветке
К другому отростку, влюбленному в небо,
Испить его сока, сплести быль и небыль.

Задергались струны оркестра событий,

Роняя аккорды заученных истин
На партитуру нежданных открытий.
Зарделись полотна блуждающей кисти
Стыдливыми красками непониманья,
Былой очевидности напоминаньем.

Желания луч, обогнув неподвижность

Постылых запретов, помчался на встречу
С кривым зазеркальем, где властная нежность
От грубости кроткие слушает речи,
Где лица и маски вдали друг от друга,
Где нету границы условностей круга.

«Откровенья с уст слетают…»

Откровенья с уст слетают,
Тянутся в сплетенье руки,
В шумном городе блуждают
Неуслышанные звуки.

Дождь сомнений не стихает,

В облака уносят грезы,
Ароматом дня вздыхают
Неподаренные розы.

В мареве огни мерцают,

Вспыхнут и угаснут в сроки,
По стеклу росой стекают
Ненаписанные строки.

Между лирикой и физикой или «Как Пси-функция стала Функцией состояния»

Под занавес

– Скучно мне в нашем царстве, батюшка, – пожаловалась как-то красавица Пси-функция царю Евклиду.

– Как же тебе может быть скучно, радость моя, когда от поклонников отбоя нет? – удивился царь.

– Все они сухие эгоисты. Любят лишь собственную аксиоматику и дальше своего представления ничего видеть не хотят.

– Ну, а отчего ты не коррелируешь с придворными функциями?

– C дамами мне и вовсе не интересно. Хочу в Архимедово царство.

– Что ж… ступай! – подумав, ответил царь и в напутствие сказал, – у входа в Архимедово царство ты увидишь Гамильтониана, пожилого, но энергичного оператора. Скажи ему, что ты от Евклида, евклидова дочка…

Прошло немного времени, и напутственные слова царевне говорил уже Гамильтониан.

– Бесконечномерная Матрица будет твоей проводницей по здешним местам. Многое она ведает об элементах нашего царства, но еще больше может рассказать о любом из них, – после чего предостерегающе добавил, – только будь осторожна.

Мы враждуем с королевством Лагранжиана, где живут по принципу наименьшего действия. Лагранжевы слуги похищают наших юношей и девушек и раскладывают их по базису собственных функций.

Поблагодарив Гамильтониана, Пси-функция, в сопровождении Матрицы, вошла в царство.

– Ах, какие смелые наряды у ваших барышень, бабуля! – молвила царевна, смутившись.

– Нынче законодательницей мод в царстве – Голая сингулярность. И она взывает к нам в деяниях наших, формах и представлениях выражать только то, что есть в природе, а демагогии и предрассудки оставить в Черной дыре.

А в это время навстречу им из Квазиклассики по дискретным уровням ковыляла Постоянная Планка и что-то невнятно бормотала.

– Какая смешная! – воскликнула Пси-функция. – Откуда ты такая?

– Из сферы обслуживания. Энергии порцию выдаю, – едва успела произнести Постоянная Планка, и речь ее снова перешла в бормотанье, в котором принцесса уже ничего не смогла разобрать. Да и внимание ее привлек откуда-то доносившийся плеск воды.

– Мне кажется, Матрица, что невдалеке кто-то моется.

– Ты не ошиблась, дитя. Это Псевдовектор смывает свои отрицательные свойства. С тех пор, как он прослышал о вакансиях в соседнем векторном поле, стал в векторы метить.

– Все сплетничаешь, старая? – послышался сзади ехидный голосок.