Пауки

В полях солнце било прямо в лицо, слепило глаза, но еще горше изнуряли Раде заботы, он даже тени не искал, шагая по дороге. По сторонам, переливаясь в солнечных лучах, тянулись вверх низкие, с пустыми колосками стебли; сначала их побил мороз, потом иссушила длительная засуха. Сердце Раде разрывалось, когда он поравнялся со своими нивами. «На глазах гибнут хлеба», — думал он, тоскуя по дождю, как и эта потрескавшаяся, алчущая влаги земля. Даже трава на лугу была в этом году какая-то чахлая. Как мучился он, промокая до нитки, когда отводил воду, сколько земли перетаскал, копая канаву! И все делал весело, ведь для себя же, для своей земли; он согласился бы отдать за нее жизнь, было бы только за что! «Но выходит, — подумал Раде, глядя на идущую порожнем впереди лошадь, — я работаю на другого. Кому по силам разделаться с таким огромным долгом?» В первый раз в жизни он укорил покойного отца за безрассудство. И перед, глазами со всей очевидностью встал замысел газды Йово…

Вон у соседа Войкана все забрал. Договорились, что тот будет выплачивать долг по частям, потому что сыновья его ушли на заработки. Два сына, два богатыря, принесли осенью хорошие деньги. Рассчитывали и проценты внести, и часть долга погасить, и оплатить то, что набралось по мелочам за товар, но куда там — не хватило и на одни проценты. Войкан вернулся в тот день пьянее, чем когда-либо: зачем, говорит, понапрасну мучиться, бездонную яму ввек не заполнишь, лучше пить, покуда наливают.

А сыновья снова ушли в люди: сказывают, будто отправились в Америку… Осенью газда все забрал: и дом и землю. Войкан пустился по миру разыскивать детей… Бог знает где он и жив ли?..

Дядю Петра ждет участь Войкана. Счастье еще, что его сыновья зарабатывают и приносят деньги, но что проку, если не удается им погасить ни одной пары долга! Так по крайней мере говорит Петр. Газда давно бы все отобрал, да сыновья Петра выплачивают ему в два раза больше, чем давала бы земля, вот газда и думает: покуда они сильные да молодые и могут зарабатывать, пускай земля у них остается… Но с одним уже приключилась на работе беда — динамитом выбило глаз.

«До чего парень стыдился, возвратясь домой, — вспоминает Раде. — Никому не хотел в глаза смотреть, все в сторону отворачивался…»

Раде уже некоторое время прикидывал, ломал голову, как отвести злой конец, который он предчувствовал? Он работал, копил по мере сил: стал до того бережлив, что даже в зимние месяцы ни разу свиньи не заколол и сидел на одной кукурузной каше — пуре. Но сейчас не стало и пуры, а вокруг столько божьей и собственной земли!

Если кто его встретит сейчас или нагонит в пути, стыдно в глаза взглянуть: наверняка догадается, что ходил Раде в город за хлебом, а возвращается с пустыми руками.

«Тяжко, — подумал он, — покуда в городе дают, а как перестанут давать, то и вовсе упаси бог!»

Женщины ждали, вот-вот придет Раде с хлебом, и, услыхав топот копыт, вышли во двор.

— Неужто нет зерна у газды? — скрипучим голосом спросила старуха.

— Видно, нету, — ответила вместо Раде его жена.

Раде молчал и вопреки обыкновению не обращал внимания на вертевшегося под ногами старшего сынишку, рассчитывавшего, что отец привез ему что-нибудь из города. Расседлав лошадь, Раде наказал жене налить в литровую бутылку молока, сунул ее в торбу и ушел в село.

Ему пришло в голову занять несколько талеров у Машиного мужа Марко, который ссужал кое-кого под честное слово, правда, за большие проценты. Судя по всему, Марко — настоящий ростовщик: никогда не приходилось встречать его людям где-нибудь в обществе за стаканом вина, и суд уже приговорил его однажды к месяцу тюрьмы за ростовщичество и запретил впредь давать деньги под проценты.

— Загубил меня суд! — жаловался Марко, выходя с горящими глазами из здания суда на площадь, и вопреки обычаю направился в корчму. — Загубил! А за что? — плакался он корчмарю, усаживаясь за стол. — Ссудил я односельчанину Ивану двадцать талеров, выручил его из беды, а он мне в залог дал пахотное поле, я пользовался полем, он талерами… Если б не я, газда Йово заграбастал бы это самое поле за двадцать талеров, как бог свят… Вот и помогай людям!

Рассказывает и льет в себя вино, как в порожний мех, и потчует других; кое-кто поддакивает, только бы поживиться его вином, и все удивляются, до чего нынче щедр и разговорчив стал тот самый Марко, который обглодал бы даже иглу, рот которого обычно на запоре, а говорят одни глаза.