Паутина Света. Книга 3

Наверное, европеец мог дать мне и тринадцать на внешний вид, возможно, даже четырнадцать. Или десять — «все узкоглазые на одно лицо». Рост у японцев между детьми и взрослыми варьируется меньше — из-за более низкого среднего роста вообще. Меньше разницы в сантиметрах. Что касается младшей жены — ей можно было дать от восемнадцати до двадцати двух (скорее первое, если она одевалась «как обычно»). Я не привык воспринимать себя ребёнком — себя я отчетливо помнил «взрослым», и, естественно, чувствовал себя на свой «взрослый» возраст — стандартный фокус подсознания. Так худая девушка может считать — и чувствовать! — себя толстой, а низкий лысоватый «мачо» — неотразимым сердцеедом, снисходящим до восторженных дам у его ног. Даже отражение в зеркале меня не смущало — я давно его «не видел», обращая внимание в основном на порядок в одежде, причёску и так далее. Кстати, одежда меня тоже привычно «вводила в заблуждение»: школьная форма Торью в целом для мальчиков напоминала классический костюм: включая даже шейный платок безо всяких детских «резиночек под воротник». Детская же одежда в Японии в большом ассортименте тоже сделана «под взрослую», причём так, что оставшиеся по смутным воспоминаниям моего первого детства нарочито-яркие и характерные по покрою вещи для этой «категории граждан» из России казались на фоне этих вещей «серьёзными». Нет, ну правда — все эти шортики, рубашечки и (о ужас! даже для мальчиков!) чулочки создавали впечатление скорее косплея, и в повседневке практически не носились. Так что не удивительно, что застёгивая перед зеркалом привычные пуговицы рубашки или затягивая узел галстука я не испытывал каждый раз когнитивный диссонанс «я ребёнок». Можно считать, я про это вообще забыл — «встроенная» вежливость общения с любыми недостаточно знакомыми людьми окончательно нивелировала разницу. Ни разу я не слышал никаких «ути-пути, малыш!», что с гарантией получил бы от первого попавшегося мужчины в метро в Москве, попади я туда «как есть», и обратись серьёзно и «по-взрослому» к ближайшему мужчине средних лет. А тут — «Амакава-сан» или даже «Амакава-доно» от тех, кто в курсе. Добавить к этому, что демонам плевать на внешний вид — слишком этот параметр варьируется независимо от личной силы — и получим то, что получилось…

И вот — я внезапно «прозрел»! Так бывает, когда нервная разрядка проходит, да ещё и буйный фонтан гормонов наконец-то приутих, после второй ночи подряд… «Старшая сестра» — это, пожалуй, было более-менее подходящей социальной ролью, если смотреть на нашу пару со стороны. Низкорослая Агеха была выше меня где-то на пол головы — это ладно (в постели, кстати, такое различие только больше заводило — это был интересный опыт!). Но вот вполне оформившаяся красота девушки на фоне моего откровенно детского сложения (естественно, я спал не одетым!)… это разрывало шаблон только так!

«Как она со мной… таким… может вообще?» — это был далеко не единственный вопрос, в тот момент моя голова была наполнена не менее чем десятком подобных. Хорошо, хиноенма крепко спала — а то с меня сталось бы спросить это вслух. А так — я отошёл к компьютерному креслу, присел, взялся руками за виски и принялся… наверное, это называется, «переживать». Моё неожиданное отцовство заставило меня — и совершенно логично — сломать свой собственный, выстроенный и запланированный шаблон поведения: вопрос о том, что мать моего ребёнка может быть где-то вдали от меня для меня даже не стоял. Особенно в свете только что пережитого «приключения»… Принятие же Агехи в семью было однозначным «переключателем»: теперь «играть в гарем» со своим директоратом я больше не мог. Или настоящая семья — или извините-чисто-рабочие-отношения с перспективой постепенного отдаления от правления кланом. Возможно, сработала фишка возраста: биологически я был младшего подросткового возраста, самое время для начала воинствующего максимализма. Впрочем, то же можно сказать и о девочках: триггер «или да, или нет» даже не подвергался сомнению. Фактически, я (Хироэ меня поддержала) заставил выбирать Ю и Кузаки «вот прям счас», таким образом, фактически, лишив их выбора. И сломав напрочь их «обычную жизнь».