Паутина Циолковского, или Первая одиссея «Мира»

Об изучении пещеры не могло быть и речи — экспедиция была просто не готова к этому и ближайшей задачей, несомненно, был выход на поверхность, соединение со Снегирёвым и возвращение на «Мир». И лишь затем, основательно подготовившись, можно было заняться и пещерой, и всем лабиринтом в целом. Но возвращаться назад тем же путём, каким они попали сюда, было рискованно лишний раз встречаться с вооружёнными до зубов чужаками никому не хотелось. Оставалось одно — найти другой вход в пещеру и выбраться через него в лабиринт или, если повезёт, на поверхность.

Вначале командир хотел оставить одного разрушителя для охраны лестницы, но затем решил не дробить силы и через полчаса космонавты выступили в путь в том же порядке, в котором спускались по лестнице. Мягкая почва приятно пружинила под ногами, порождая у Шестуна давно забытые, детские воспоминания о прогулках на Земле в лесах Белоруссии. Только там пахло хвоей, а здесь в воздухе висел странный, сладковато-прелый, грибной запах.

— Знаешь, Вадим, после прохождения Паутины Циолковского меня не покидает ощущение, словно и «Мир», и все мы стали подопытными мышами, задумчиво сказал Реброву Шестун.

— Но если мы мыши, нас кто-то должен изучать?! — Ребров внимательно посмотрел на Андрея: — Кто?

— Космос. Мы изучаем его, а космос изучает нас, — пояснил Андрей.

— Ну, в известном смысле, конечно… — начал было Ребров.

Но Андрей тут же его перебил:

— Не в известном, а в прямом. Ведь обмен информацией всегда идёт в обоих направлениях. Обратная связь в той или иной степени всегда присутствует. Что-то пошло нештатно после Паутины. И это что-то даёт о себе знать даже сейчас.

— Случай. Мы могли бы здесь и не оказаться, — возразил Ребров.

— Случай, говоришь? С одной стороны да, но с другой… Я получил приказ вести флотилию к двойной системе Витязей. Там мы решили идти в Паутину Циолковского. Могли мы поступить иначе? Формально — да. По сути — нет. Без этого изучение Витязей было бы бессмысленным. Затем с нами что-то произошло. Пока мы не знаем, что именно. Но в любом случае это не могло не произойти, раз произошло. Затем исчез наш Космос и мы оказались в чужом мире. Поэтому полёт на Терру тоже был, по сути, предопределён. Могли ли мы изучать Терру, не изучив лабиринт? Конечно же, нет!

— Значит, если следовать всей формальной логике, мы не могли миновать лабиринт и то, что мы сейчас в пещере, по сути, было предопределено, подытожил Ребров.

— Не совсем, Вадим. Во всей этой последовательной цепи событий на каждом из этапов я, как командир… — Шестун замолчал, почувствовав непонятную резкую боль в висках.

— Я слушаю, Никита! Почему ты замолчал? — насторожился Ребров.

Боль исчезла так же внезапно, как и появилась. Немного помассировав виски, Шестун, не останавливаясь, перешагнул через довольно большой камень, лежащий у них на пути и продолжил:

— На всех этих этапах я, как командир, всегда имел свободу выбора. Но, по сути, на каждом из этапов я обязан был принимать правильные решения. Но я ошибся. Ошибся перед тем, как войти в лабиринт. Нужно было гораздо лучше подготовиться…

Вновь почувствовав резкую боль в висках, Шестун со стоном обхватил голову руками.

— Что с тобой, Ни… — Ребров не договорил, потому что почувствовал то же самое и со стоном присел на землю.

Вскоре то же повторилось и с остальными членами команды. Люди, обхватив головы руками, со стонами падали в траву, будучи не в силах выдержать непонятную и от этого ещё более пугающую боль. Разрушители в растерянности остановились, не понимая, что происходит.

Шестун очнулся на берегу моря. Ласковое солнце приятно грело кожу, но всё же с моря несло ощутимой прохладой: всё же октябрь на Тасмании — не самое лучшее время и место для отдыха. Оглядевшись по сторонам, Андрей увидел, что рядом с ним в пластмассовом шезлонге на гравитонной подушке нежится Даша, подставив неяркому весеннему солнцу своё изящное, упругое тело.

— Даша! — позвал Андрей.

Даша ничего не ответила и, не обращая никакого внимания на Андрея, принялась наблюдать за игрой белых барашков, то тут, то там возникающих на гребнях самых высоких волн.

— Даша! Ты меня слышишь?! — позвал Андрей.

Даша лишь мельком взглянула на Шестуна и вновь отвернулась к морю. Андрею стало не по себе. Он вскочил на ноги, подошёл к шезлонгу Даши и, легонько тронув девушку рукой за плечо, осторожно спросил:

— Ты обиделась? Что случилось?

Даша улыбнулась, но вновь промолчала.

— Что ты молчишь, словно мёртвая? — удивился Андрей.

— Мёртвая? — наконец ответила девушка странным, чужим голосом: — Я и в самом деле мёртвая, командир.

— Зачем ты это говоришь? Разве ты мёртвая? Ведь ты разговариваешь! Значит ты живая! — возразил Шестун.

— Не надо никого обманывать, командир. Мы уже давно в Стране Мёртвых. Именно поэтому мы никогда, слышишь — никогда не вернёмся на Землю! — Даша постепенно перешла на крик. — Ни-ког-да!

Девушка закрыла лицо руками и бессильно зарыдала.