Паутина жизни (ЛП)

Я сосредоточился на дороге, хотя участок не был сложным. В ближайшее время автостраде Линкольн не грозит уйти под воду.

— Так что, теперь ты будешь злиться? — вспылил Ян спустя несколько минут молчания.

— Нет, — заверил я, сдерживаясь, чтобы голос звучал спокойно и ровно, без язвительности. — Не стоило спрашивать. Я просто… Мне нравится, что ты здесь, вот и все.

— Считаешь, мне не хочется остаться дома?

Я прочистил горло.

— Нет, не считаю. И не хочу с тобой ссориться. Я не собирался спорить.

— Тогда зачем завел тему?

— Просто вылетело. Извини.

Ян затих, как и я. Мы оба вслушивались в шум шин на мокром асфальте и стук дождя по крыше.

— Ты не понимаешь, потому что никогда не служил.

— Знаю, — быстро согласился я. Мне не хотелось сделать неверный шаг.

— И я не могу рассказать, где был и что делал.

Это я тоже знал. Я интересовался несколько раз, но Ян отвечал лишь: «Мы были в лесу». Иногда я видел в новостях сюжеты о перестрелках в какой-нибудь деревне на обратной стороне Земли и гадал, не участвовал ли он в них. В конце концов, все — в том числе и тема брака — сводилось к единственному вопросу: что сделает Ян? Насколько далеко он способен зайти, оставаясь при этом самим собой?

Мы были уверены насчет свадьбы. Железно, абсолютно точно решили пожениться… когда-нибудь. Конечно же, рано или поздно это произойдет, вопрос только — когда? Да, Ян меня любил. Да, он хотел вступить в брак со мной или как минимум рассматривал такую возможность. Но никакого определенного плана пока не сложилось. В последнее время гораздо более угрожающей казалась военная служба.

Ян как офицер-резервист служил по желанию президента, а значит, уходил, когда в нем нуждались. Я был горд, что он «зеленый берет», но вместе с тем мне казалось, что он сделал уже достаточно и отдал слишком много собственного времени. Все больнее было наблюдать, как армия разрушает разум и тело Яна.

Он кричал во сне, возвращался с ужасающими травмами. Беспокоило и то, что недавно он стал засыпать с запасным пистолетом, «Зиг Зауэром-P228», под кроватью. Мы не обсуждали посттравматический синдром, потому что Ян заявил, что знает парней, пострадавших «по-настоящему» и не считает собственные кошмары чем-то серьезным. Но я-то понимал. То, что он делал и видел, разъедало его изнутри. В какой-то момент Яну придется столкнуться с проблемой, как пришлось и мне из-за похищения психопатом, случившегося год назад. Разница в том, что мой ужас закончился, и остались лишь последствия. У Яна ужас сопровождал жизнь.

— Так, — произнес я, кашлянув, — во сколько завтра похороны?

— В одиннадцать.

— Искренне сочувствую по поводу твоего друга.

— Мы не дружили, — поправил Ян, наконец, отвернувшись от окна. — Но он служил в моей прошлой команде, поэтому нужно пойти.

— Конечно.

— Это проблема?

— Что?

— То, что мне придется снова уехать?

— Нет.

— Ты лжешь.

Пришлось задуматься.

— Нет… И то, и другое, понимаешь?

— Объясни.

Я пожал плечами.

— Все дело в твоей службе. Понимаю, тебе кажется, будто ты должен уезжать. Но я все гадаю, почему ты до сих пор служишь? Когда уже хватит?

Он резко выдохнул.

— Ты не понимаешь.

— Потому что никогда не был в армии, знаю. Ты постоянно напоминаешь. Но правда, зачем тебе туда ехать? Почему именно тебе?

— А вдруг без меня что-то случится с отрядом?

— В смысле ты единственный, кто способен делать свое дело?

— В смысле я очень хорош в своем деле, а парней с такими же знаниями и опытом не слишком много, так что да, я — самый квалифицированный.

— То есть нет больше никого с подобными навыками.

— Я не так сказал. Я говорю, что среди многих я — один из лучших.

— В чем я ни в малейшей степени не сомневаюсь. Но ты ведь сам решил, что хочешь служить.

— Да.

— Вот я и спрашиваю: когда будет достаточно? Когда ты остановишься?

Ян умолк ненадолго.

— Когда во мне перестанут нуждаться.

— Значит, никогда, — пробормотал я. — Ладно.

— Ладно что?

— Ладно, у меня есть ответ.

— И что это значит?

— Значит, я в курсе, чего ожидать.

Мы молчали, пока я не припарковался на нашей улице в Линкольн-парке, рядом с маленьким серебристым «саабом».

Вылезая, я достал из-под сиденья зонт и обошел машину, чтобы прикрыть Яна. Но тот распахнул дверь, вытащил из багажника промокшую сумку с вещами и припустил по тротуару в сторону дома.

Закрыв машину, я поспешил за Яном, но когда попытался поднять зонт над его головой, он оттолкнул руку.

— Почему ты ведешь себя как козел? — перекрикивая шум ливня, спросил я.

Ян резко развернулся ко мне лицом.

— Если оно того не стоит, то лучше прямо сейчас разбежаться, — рявкнул он.

Я опешил… на секунду. Потом меня захлестнул гнев: он пронзил меня, закрутился, стягивая внутренности, поднялся к горлу, мешая говорить.

— Если хочешь уйти — уходи, — небрежно добавил Ян. — Но меня убивает нытье о моей службе на благо страны.

Слова о служении стране — неплохая издевка с его стороны.

— Ты слышал меня? — отрывисто спросил он.

— Слышал, — ответил я, встретившись с ним взглядом. — И да, я ухожу.

Его глаза округлились, когда я повернулся и зашагал прочь по улице.