Паутина жизни. Последняя любовь Нельсона

— Я видел вас. Вот здесь на ковре стояла ванна… как раз посредине комнаты. После ванны вы подошли к зеркалу и смотрелись в него. Разве для человека, спрятавшегося за зеркалом, было трудно оценить вашу красоту?

Кровь хлынула в лицо Эммы, и она смущенно вскочила:

— Но… ведь… зеркало вделано в стену!

Он тоже встал:

— Осмотрите его повнимательнее. Видите массивную резьбу рамы? В этих розетках…

— Отверстия! Здесь сделаны отверстия!

— А в стене за зеркалом имеется дверь.

Эмма страшно побледнела, ее глаза засверкали бешенством.

— Подлость! Это подлость!

— К чему такие сильные выражения, мисс Лайон? В этом доме! Разве не тактичнее тайно понаблюдать и молча уйти, если желаемое не найдено, чем подвергать жертву томительному осмотру и оскорбительному отказу? Я уже не раз стоял за этим зеркалом, которое я сам подарил миссис Джибсон, и каждый раз молча уходил прочь. Сегодня я в первый раз остался… остался, желая поближе познакомиться с вами и прийти к соглашению.

Он поклонился ей со странной улыбкой, но не подошел ближе, оставаясь на расстоянии ширины зеркала. Но Эмма все-таки отскочила назад, пока между нею и им не оказался стол. Она с решительным видом подстерегала каждое его движение, теребя в то же время складки платья.

— Соглашение? Никогда! Никогда более не отдамся я позору!

Ее гость опять улыбнулся.

— Не волнуйтесь, мисс Лайон! — спокойно сказал он. — Даю вам честное слово дворянина, что вы не имеете оснований бояться меня. Наоборот, своими словами вы вполне идете навстречу моим желаниям. Поэтому лучше отложите в сторону ножницы, которыми вы легко можете порезаться.

Она смущенно вытащила руку из кармана:

— Вы знаете?

— Я уже стоял за зеркалом, когда вы грозили миссис Джибсон.

— И тогда вы решили добиться хитростью того, что могло стать опасным при насилии?

— Вы все еще не доверяете мне? Да если бы я хотел добиться этой цели, разве несколько капель опия, подмешанного к вашему вину, не помогли бы мне без всяких хлопот? Полно, мисс Лайон! Займемся опять нашим вином и поболтаем! —

Он наполнил стаканы и весело сказал, подняв свой кубок:

— За долгое и полезное знакомство!

— Но я не понимаю…

— А вот поговорим… И позвольте мне опять взять вашу прекрасную ручку. Вам это не повредит, а мне доставляет большое удовольствие.

Эмма повиновалась.

— Как вы думаете, что отдали бы наши лорды и леди, если бы могли сделать своих детей покрасивее? Как раз у нас, в Англии, издавна возбуждался вопрос об улучшении породы. У лошадей и собак это давно удалось, только люди не делают успехов в этом отношении.

Эмма опять совершенно успокоилась и весело сказала:

— Животные должны подчиняться, когда их облагораживают, но человек хочет делать только то, что ему доставляет удовольствие.

Ее гость кивнул головой, видимо соглашаясь.

— Близорукое человечество! Несмотря на это, каждый отец желает, чтобы его дети были красивее, лучше и умнее, чем он сам. Так вот, не думаете ли вы, что врач, который сможет обещать своим клиентам совершенное во всех отношениях потомство, в короткое время станет богатым человеком?

— Вы говорите о докторе Грейеме? — смеясь, спросила Эмма. — Говорят, что он открыл такое средство. Насколько я слышала, он друг или ученик Месмера и создал теорию, на ходящуюся в связи с магнетизмом.

Он опять кивнул:

— Верно: мегантропогенезия. Страшное слово, не правда ли? Оно составлено из греческих слов и означает приблизительно создание больших людей: больших в физическом, умственном и нравственном смыслах. Вы знаете доктора Грейема?

— Нет, я только слышала о нем. Он устраивает заседания в Олд-Бейлей и демонстрирует на восковой фигуре в натуральную величину все устройство человеческого тела, от циркуляции крови до сокровеннейших функций. Эта фигура, «богиня Гигиея», лежит, как говорят, на кровати, именуемой «ложем Аполлона». Разумеется, все это — лишь шарлатанство!

— Шарлатанство? А между тем на лекции Грейема устремляется все высшее лондонское общество, и его врачебная практика ежедневно растет!

— Ранг и богатство, как видно, не спасают от глупости, — ответила Эмма, весело пожимая плечами.

— Может быть, вы и правы, мисс Лайон. Может быть, доктор Грейем и на самом деле только шарлатан, умеющий чеканить из глупости золотую монету. Но, насколько я его знаю, сам он не признается в этом.

Эмма удивленно взглянула на него:

— Вы знаете его?

Ее гость стряхнул пылинку с рукава:

— Знаю. Доктор Грейем — я сам.

Эмма вскочила.

— Вы? — смущенно пробормотала она. — Простите… если бы я знала…