Павел I без ретуши

…пройдя целый ряд зал и великолепных покоев, мы достигли заповедных дверей… Двери растворились, и предо мною воочию предстал император, совершенно такой, каким я уже давно знал его по множеству портретов. Это был сухопарый человек среднего роста с крайне невзрачными чертами бледно-желтого лица; крошечные глаза, верхняя губа обвисла, нижняя выпятилась вперед, нос короткий и приплюснутый. На нем был старомодный синевато-зеленый мундир с простым красным воротником и такими же обшлагами, без лацканов, без золотых пуговиц и аксельбантов, и белого сукна панталоны в высоких ботфортах. Голова густо напудрена, но коса не очень длинна. В прорези мундира вдета шпага. Одежда императора не имела шитья, но левая сторона груди была украшена двумя звездами.

Несмотря на странное и неприятное впечатление, производимое его внешностью во всей ее совокупности, взор императора не имел ничего устрашающего и даже показался мне добрым.

Из «Путешествия в Петербург» аббата Жана Франсуа Жоржеля:

Фигура у Павла I непредставительная, лицо его с приплюснутым носом неприятно, но его походка, его вид, выражение лица, взгляд внушают уважение и говорят о непреклонном характере; все трепещет под его скипетром как при его дворе, так и на обширном пространстве его империи.

Из жизнеописания Павла I, составленного офицером русской армии Георгом Танненбергом:

Природа не столько особу Павлову, как дух его наделила лучшими своими дарами. Росту он был невысокого, но поступки его были приятны, сила и деятельность его сказывались во всех мужеских упражнениях, и он с самых юных лет до кончины строгим наблюдением домашних добродетелей, целомудрия и умеренности сохранил нерасстроенною крепость телесных сил своих.

Характер

Из «Записок» сенатора Александра Николаевича Вельяминова-Зернова:

Павел был по природе великодушен, открыт и благороден; он помнил прежние связи, желал иметь друзей и хотел любить правду, но не умел выдерживать этой роли. Должно признаться, что эта роль чрезвычайно трудна. Почти всегда под видом правды говорят царям резкую ложь, потому что она каким-нибудь косвенным образом выгодна тому, кто ее сказал.

Из «Записок» Николая Александровича Саблукова:

…это был человек в душе вполне доброжелательный, великодушный, готовый прощать обиды, повиниться в своих ошибках. Он высоко ценил правду, ненавидел ложь и обман, заботился о правосудии и беспощадно преследовал всякие злоупотребления, в особенности же лихоимство и взяточничество. К несчастью, все эти похвальные и добрые качества оставались совершенно бесполезными как для него лично, так и для государства благодаря его несдержанности, чрезвычайной раздражительности, неразумной и нетерпеливой требовательности беспрекословного повиновения. Малейшее колебание при исполнении его приказаний, малейшая неисправность по службе влекли за собой жестокий выговор и даже наказание без всякого различия лиц. На Павла нелегко было иметь влияние, так как, почитая себя всегда правым, он с особенным упорством держался своего мнения и ни за что не хотел от него отказаться. Он был чрезвычайно раздражителен и от малейшего противоречия приходил в такой гнев, что казался совершенно исступленным. А между тем он сам вполне сознавал это и впоследствии глубоко этим огорчался, сожалея собственную вспыльчивость; но несмотря на это, все-таки не имел достаточной силы воли, чтобы победить себя. […]

Стремительный характер Павла и его чрезмерная придирчивость и строгость к военным делали эту службу весьма неприятной. Нередко за ничтожные недосмотры и ошибки в команде офицеры прямо с парада отсылались в другие полки и на весьма большие расстояния. Это случалось настолько часто, что у нас вошло в обычай, будучи в карауле, класть за пазуху несколько сот рублей ассигнациями, дабы не остаться без денег в случае внезапной ссылки. Мне лично пришлось три раза давать взаймы деньги своим товарищам, которые забыли принять эту предосторожность. Подобное обращение, естественно, держало офицеров в постоянном страхе и беспокойстве, благодаря чему многие совсем оставили службу и удалялись в свои поместья, другие же переходили в гражданскую службу.

Легко себе представить положение тех семейств, сыновья которых были офицерами в эту эпоху: они, естественно, находились в постоянном страхе и тревоге, опасаясь за своих близких, так что можно без преувеличения сказать, что Петербург, Москва и даже вся Россия были погружены в постоянное горе. […]

Павел был весьма склонен к романтизму и любил все, что имело рыцарский характер. При этом он имел расположение к великолепию и роскоши, которыми восторгался во время пребывания в Париже и других городах Западной Европы. […]