Павел I без ретуши

Из «Записок» вице-адмирала Александра Семеновича Шишкова:

Мне случилось на бале… видеть, что государь чрезвычайно рассердился на гофмаршала[52] и приказал позвать его к себе, без сомнения, с тем, чтобы сделать ему великую неприятность. Катерина Ивановна [Нелидова] стояла в это время подле него, а я — за ними. Она, не говоря ни слова и даже не смотря на него, заложила свою руку за спину и дернула его за платье. Он тотчас почувствовал, что это значило, и отвечал ей отрывисто: «Нельзя воздержаться!» Она опять его дернула. Между тем гофмаршал приходит, и Павел изъявил ему свое негодование, но гораздо кротчайшим образом, нежели как по первому гневному виду его ожидать надлежало.

Из «Записок» Николая Александровой Саблукова:

Как-то раз, в то время когда я находился во внутреннем карауле, во дворце произошла забавная сцена. Выше я упоминал, что офицерская караульная комната находилась близ самого кабинета государя, откуда я часто слышал его молитвы. Около офицерской комнаты была обширная прихожая, в которой находился караул, а из нее шел длинный узкий коридор, ведший во внутренние апартаменты дворца. Здесь стоял часовой, который немедленно вызывал караул, когда император показывался в коридоре. Услышав внезапно окрик часового «караул вон!», я поспешно выбежал из офицерской комнаты. Солдаты едва успели схватить свои карабины и выстроиться, а я обнажить свою шпагу, как дверь коридора открылась настежь, и император, в башмаках и шелковых чулках, при шляпе и шпаге, поспешно вошел в комнату и в ту же минуту дамский башмачок с очень высоким каблуком полетел через голову его величества, чуть-чуть ее не задевши.

Император через офицерскую комнату прошел в свой кабинет, а из коридора вышла Екатерина Ивановна Нелидова, спокойно подняла свой башмак и вернулась туда же, откуда пришла.

На другой день, когда я сменялся с караула, его величество подошел ко мне и шепнул:

— Mon cher, nous avons eu du grabuge hier.

— Oui, Sire[53], — отвечал я. […]

…в тот же день, вечером, на балу, император подошел ко мне как к близкому приятелю и поверенному и сказал:

— Mon cher, faites danser quelque chose de joli[54].

Я сразу смекнул, что государю угодно, чтобы я протанцевал с Екатериной Ивановной Нелидовой. Что можно было протанцевать красивого, кроме менуэта или гавота сороковых годов? Я обратился к дирижеру оркестра и спросил его, может ли он сыграть менуэт, и, получив утвердительный ответ, я просил его начать и сам пригласил Нелидову, которая, как известно, еще в Смольном отличалась своими танцами. Оркестр заиграл — и мы начали. Что за грацию выказала она, как прелестно выделывала па и повороты, какая плавность была во всех движениях прелестной крошки, несмотря на ее высокие каблуки — точь-в-точь знаменитая Лантини, бывшая ее учительница! Со своей стороны и я не позабыл уроков моего учителя Канциани и при моем кафтане a la Frederic le Grand[55], мы оба точь-в-точь имели вид двух старых портретов. Император был в полном восторге и, следя за нашими танцами во все время менуэта, поощрял нас восклицаниями: «C’est charmante, c’est superbe, c’est délicieux!»[56].

Из «Записок» Александра Николаевича Вельяминова-Зернова:

Нелидова, для большей безопасности от его [Павла I] преследований, поселилась в Смольном монастыре. Однажды Павел, находясь в Смольном с своей фамилией на детском бале, вдруг среди оного пошел из танцевальной залы по коридорам монастыря. Эконом этого заведения, граф Кутайсов и еще кто-то третий последовали за ним; он скорыми шагами прошел в комнаты Нелидовой, отдернул занавесы ее кровати и с восторгом восклицал: «Это храм добродетели! Это храм непорочности! Это божество в образе человеческом!», стал на колени, несколько раз поцеловал ее постель, а потом отправился назад. Нелидова находилась в это время в танцевальной зале при императрице. Мне сказывал это один из очевидцев.

Из «Записок» Федора Николаевича Голицына: