Павел Кашин. По волшебной реке

Песня «Поддавки» – это вновь песня об иллюзии любви. Действительно, так скажем я, наверно, очень медленно взрослел по сравнению со средним представителем России или другой страны. Тогда, вообще России нужен был какой-то такой пласт культуры инфантильной. Сегодня, в столетие революции, я почувствовал, что эта дата переводит нас из разряда дурацких совков в одну компанию с французами, в чьих глазах отпечатались гильотины. То есть это как бы такой взрослый тип наций. И теперь мы, русские, можем свысока смотреть на нации, в чьих глазах отпечаток гильотин. Россия постоянно обновляла свою кровь посредством уничтожения здравомыслящего мужского населения.

Это нелегко дается понять, как, например, нелегко давалось понять людям младше меня в английском клубе мои рассказы о Костанае, где был один бар. Там, кстати, тема разговора была «Идеальное свидание», и англичанин не мог понять, почему женщине не нужно давать выбирать ресторан, в который идти, почему не нужно идти на ее условие, почему в России это не уважается вообще. Я рассказал ему, что в Костанае был всего один бар, и туда мог войти не всякий, и что в Костанае было за честь, когда мужчина приглашал женщину домой на бутылку водки, и все были в удивлении… Все удивились, что в Костанае, оказывается, не слышали про наркотики. Ну, я понимаю, что наверно были круги какие-то, где было все мрачно, но в целом при Советском Союзе не было наркотиков. Мы помним фразу: «В Советском Союзе нет секса», – не было и литературы, где об этом и говорилось бы. У нас Шейкспир даже, переведенный Пастернаком, абсолютно целомудрен. Потому что если брать Шейкспира в оригинале, то он просто напичкан юмором, весь юмор ниже пояса. Так что когда вдруг в песнях появляется что-то об алкоголе, сексе или свободной любви, это кажется невероятно революционным. Понятно, что революционным это кажется год-два, но этого хватило бы данному артисту, чтобы быть популярным.

Когда любовь двух юных тел
Летела в солнечном трамвае
И контролеры узнавали
Любовь в блаженной нищете

Мы плыли по теченью неведомой реки

Взаимного влеченья
Мы играли в поддавки
И были наши души блаженны и легки
И каждый день был лучше
Мы играли в поддавки
Условные рефлексы, ночные мотыльки
Сгорали в дебрях секса
Мы играли в поддавки
Душевные смятенья писались в дневники
Весь мир был боем с тенью
Мы играли в поддавки

Мы каждый день свои мечты

В последний миг опять спасали
От неожиданной печали
И коммунальной гопоты

Мы плыли по теченью неведомой реки

Взаимного влеченья
Мы играли в поддавки
И были наши души блаженны и легки
И каждый день был лучше
Мы играли в поддавки
Условные рефлексы, ночные мотыльки
Сгорали в дебрях секса
Мы играли в поддавки
Душевные смятенья писались в дневники
Весь мир был боем с тенью
Мы играли в поддавки

«Шел первомайский снег»

Песня «Шел первомайский снег» была написана за день до моего тридцатилетия. Если я тогда написал, что «шел первомайский снег», значит, первого мая действительно шел снег. Это как у Николая Второго к жене в письмах: они все время начинали с погоды, и уделяли ей достаточное внимание: «Сегодня ветрило». «Сегодня ветрило, но солнце потом вышло». То, что революция будет через два дня – совсем неважно. Важно погоду описать… так что шел первомайский снег, да. Песня на самом деле очень красивая.