Павел Третьяков

С середины 1870-х годов Третьяков приобретает лучшие полотна художников XVIII — первой половины XIX века. Так, в 1870–1890-е годы в его галерею попало несколько знаменитых портретов: М. И. Лопухиной кисти В. Л. Боровиковского, А. В. Тропинина кисти В. А. Тропинина, И. И. Дмитриева кисти Д. Г. Левицкого, а также картины «На пашне» и «На жатве» работы А. Г. Венецианова, «Лунная ночь в Неаполе» С. Ф. Щедрина, «Всадница» К. П. Брюллова. «…Должна особенно указать на любовь Павла Михайловича к „старикам“. К сожалению, произведений Левицкого у него было мало, не попалось ему ни одного из восхитительных женских портретов этого художника. Зато у него было несколько чудесных портретов работы Боровиковского… А затем работы Кипренского, Тропинина и К. Брюллова», — вспоминает А. П. Боткина^[706].

Крупнейшее «внешнее» событие второго этапа — открытие галереи для публичного посещения в 1881 году. Третьяковская галерея к этому моменту успела превратиться в одну из достопримечательностей Москвы. Здесь были собраны лучшие произведения русских художников. Более того, творческой волей Третьякова эти произведения, различные по жанрам, по манере письма, по затрагиваемой тематике, сплотились в единый художественный организм. В. В. Стасов в октябре 1880 года восклицал в письме Крамскому: «…вообразите, я ведь был нынче в первый раз отроду в галерее Третьякова!!! И хотя почти все вещи знакомые, но общее впечатление было очень сильное. Русская школа в самом деле есть. У Третьякова прочувствоваешь это сильнее и глубже, чем когда-нибудь»^[707]. «…Примечательно, что до начала 1880-х Павел Третьяков был для широкой аудитории известен как „брат нашего московского городского головы“, то есть Сергея Михайловича. Позже его имя, по словам Репина, было признано всем образованным миром»^[708].

И наконец, третий этап деятельности Третьякова по составлению галереи — это начало 1887-го — 1898 год. После смерти в январе 1887 года любимого сына, долгожданного наследника его финансовых и, возможно, культурных дел, Павел Михайлович замыкается, уходит в себя. Отразилось ли его душевное состояние на составе галереи? Думается, да.

В такие тяжелые моменты на Павла Михайловича накатывали сомнения. Так, в 1875 году он писал Верещагину: «я… давно бы бросил свою цель собирания художественных произведений, если бы имел в виду только наше поколение»^[709]. Несколькими годами позднее он повторяет эту мысль в переписке с Крамским: «…со мной в продолжение 22 лет были раза три такие моменты, что я готов был бросить начатое дело. Я не уверен, что и вперед не случится такого момента; разумеется, я и опять постараюсь побороть такое чувство, но а если не поборю?»^[710] В 1887 году, как и раньше, Павел Михайлович не бросил собирательство. Но оно претерпело существенные изменения. По свидетельству Н. А. Мудрогеля, в последние годы жизни Третьяков «…покупал картин больше, чем прежде»^[711]. Но главное изменение — в тематике приобретений.

Павел Михайлович стал покупать больше картин религиозного содержания. Причем на тех картинах, которые Третьяков приобретал раньше, Христос и святые нередко изображались как обычные люди («Христос в пустыне» И. Н. Крамского, «Тайная вечеря» Н. Н. Ге, эскизы к картине А. А. Иванова «Явление Христа народу»). На приобретениях конца 1880-х — 1890-х годов Христос все чаще предстает с ярко выраженными признаками божественной сущности, а изображения святых становятся все ближе к иконописным. Это выражается не столько в манере письма (хотя на ряде полотен возникают нимб и некоторые другие иконописные символы), сколько в том, что художник сосредоточивается на связи его персонажа с небом. Так, в 1889 году Третьяков покупает картину «Пустынник» кисти М. В. Нестерова, а в 1890-м — «Видение отроку Варфоломею», его же. Кроме того, за первую половину 1890-х Третьяков собрал коллекцию эскизов В. М. Васнецова к росписям Владимирского собора в Киеве, где художник работал более десяти лет. «…Когда Виктор Михайлович вернулся в Москву, Павел Михайлович с увлечением стал собирать его эскизы, картоны, акварели к росписи собора. В 1893 и 1894 годах он собрал и разместил их в тогда уже Городской Галерее»^[712]. Так, только за год с августа 1893 по август 1894 года из 52 приобретенных самим Третьяковым художественных произведений 16 — кисти В. М. Васнецова, М. Н. Васильева и др. — было на религиозную и околорелигиозную тематику^[713]. Прежде количество подобных полотен было меньшим.

Но было и еще одно яркое проявление религиозных чувств Третьякова. После смерти сына в собирательской деятельности Третьякова появляется совершенно новая линия. А именно — коллекционирование икон. Первые иконы в его собрании появляются в 1890 году, когда в московском Историческом музее состоялась первая выставка древнерусской живописи. Она прошла в помещениях Исторического музея и была приурочена к VIII Археологическому съезду. На этой выставке П. М. Третьяков купил у известного иконоторговца Ивана Лукича Силина первые иконы для собрания.