Павел Третьяков

Особенное впечатление музыкальные вечера произвели на Виктора Васнецова. Впервые появившись на таком вечере в 1878 году, он стал завсегдатаем толмачевских встреч. Здесь, в Москве, а не в холодно-аристократичном Петербурге, где учился, Виктор Михайлович сроднился с классической музыкой — связанной для него с московской стариной. По воспоминаниям дочери Третьякова В. П. Зилоти, Васнецов «…любил музыку сильно, ярко, мало ее знал, но жаждал ее, искал и находил в ней вдохновение»^[850]. В 1884 году, работая над росписями Владимирского собора в Киеве, Васнецов напишет Е. Г. Мамонтовой: «…зимой я благодаря Третьяковым много слушал музыки: вот лекарство для больной души»^[851]. Писал он и П. М. Третьякову: «…как ни красив Киев, не могу к нему привыкнуть. Тоскую также о музыке, иногда очень и очень хочется послушать Бетховена или Баха, или Моцарта из хороших рук! Вспоминаю при этом и обладательниц этих хороших рук — Веру Николаевну, Верочку и Сашеньку»^[852]. И в другом письме: «Теперь голова моя наполнена святыми, апостолами, мучениками, пророками, ангелами, орнаментами… И как бы было хорошо для меня теперь слушать великую музыку. Как бы я рад был теперь приютиться у печки между двумя столиками (мое обыкновенное место) и слушать Баха, Бетховена, Моцарта, слушать и понимать, что волновало их душу, радоваться с ними, страдать, торжествовать; понимать великую эпопею человеческого духа, рассказанную их звуками»^[853].

На музыкальных вечерах в Лаврушинском бывали и другие художники: И. Е. Репин, В. И. Суриков, В. Е. Маковский, Н. В. Неврев, М. В. Нестеров, В. Д. Поленов, А. А. Риццони^[854]. А Суриков «всегда тихо и звучно просил: „Баха, Баха, пожалуйста!“»^[855] То собрание людей, что создалось вокруг Третьякова, не было кружком в собственном смысле слова. Оно не устраивало регулярных встреч и не пыталось манифестировать этическое или эстетическое единство. Однако оно создавало творческую атмосферу и вводило людей искусства в широкий круг дружеского общения. Этот круг подпитывал в художнике устремленность к высшим идеалам, а значит, убеждал в том, что долг живописца — не только заработать на хлеб насущный, но также выразить глубинные переживания и вечные смыслы.

Толмачевский художественный центр отнюдь не был единственным.

Так, например, небольшое содружество художников сконцентрировалось в «сфере влияния» мецената и коллекционера К. Т. Солдатёнкова. Павел Михайлович составляет знакомство с бывшим крепостным, живописцем В. Е. Раевым. Примерно в то же время, в 1862 году, Павел Михайлович знакомится и близко сходится с художником А. А. Риццони. И Раев, и Риццони еще в 1850-е годы были связаны К. Т. Солдатёнковым. Раев последние годы жизни прожил в доме Солдатёнкова и «…немало способствовал украшению» его усадьбы в Кунцеве. А Риццони, большую часть года живший в Риме, на лето приезжал гостить к Козьме Терентьевичу, помогал ему в приобретении художественных произведений и, по-видимому, был его советчиком. Деловые связи Третьякова с Солдатёнковым прослеживаются по крайней мере с 1857 года. В 1870-х годах Павел Михайлович с семьей живет на «солдатёнковских дачах» в Кунцеве. Подобные отношения между отдельными коллекционерами художественных произведений, а также между ними и живописцами наводят на серьезное размышление: нельзя рассматривать деятелей художественного мира как отдельные, независимые друг от друга мирки с ограниченным кругом знакомств и узкими интересами. Художественный мир широк, связи между его творцами многообразны, и цельная картина этого мира получится только после того, как подвергнется анализу взаимодействие всех основных участников художественного процесса.

Одновременно с Толмачевским кружком, всего за год до официального открытия Третьяковской галереи (1874), возник еще один мощнейший центр притяжения живописцев. Он сложился в подмосковном селе Абрамцево, а движителем его стал другой видный купец и любитель художеств — Савва Иванович Мамонтов. Жизнь созданного им Абрамцевского кружка известна исследователям, да и образованной публике в целом, существенно лучше, нежели собрания в доме Третьякова. Однако, чтобы не сложилось впечатления, что Толмачевский центр существовал «в изоляции», здесь будет уместно обозначить основные направления деятельности Абрамцевского кружка.