Pavor Nocturnus

Главный вход в офис полиции

Труднее всего видеть родителей похищенных детей. Я умел читать эмоции, язык тела, незаметные детали — это базовые вещи в раскрытии лжи. Новый навык за последний месяц: узнавать дату происшествия по глазам. Особенно у женщин, чаще приходят они; мужчины горды, ищут до последнего вздоха надежды. Одинаково у всех. Белки красные от лопнувших сосудов, темные отеки под нижними веками. Во взгляде надежда на спасение, на мой успех. Так бывает в первые 2 дня. После нервная система истощается, требует хотя бы часовых снов, глаза высыхают и меркнут. Это на 5-е сутки. Через неделю исчезают все эмоции — и горестные, и радостные. Надежда умирает. Остается бесконечное равнодушие к миру.

Офис полиции. Здание из красного кирпича выглядит тусклым, серым, под тон настроению работников и посетителей. Ветер треплет флаг под навесом, будто желая сорвать в наказание за бессилие. На пике здания наш знак полиции — три золотых звезды, где каждая отражает слово девиза, высеченного на камне ниже: «Защищаем, спасаем, предупреждаем». Ложь. Сейчас мы только предупреждаем всех о серьезном положении и надеемся на благоразумие граждан.

Впереди меня стоит женщина. Не знаю, как долго она смотрела на двухэтажное здание. С ненавистью или надеждой? Каблуки застучали по каменным ступеням. Сначала быстро, будто за ней гнались, на 5-6-й стали затихать, но она нашла силы с громким стуком подняться наверх. Нерешительность была у многих, ведь полиция — это последняя инстанция. Можно обзванивать знакомых, искать самому, уверять себя, если подросток, что он просто сбежал из дома. Прийти сюда значило признаться себе в первую очередь, что все плохо. Она остановилась. Шелест бумаги на ветру, дрожь легкой куртки. Плач. Нет сомнений, зачем она пришла, просто беспокойный разум пытался отвлечься на стенд с новостями и предупреждениями. Что еще остается?

Я наклонил поля шляпы, завернулся в пальто. Шаг осторожный, но лужа на 9-й ступени выдает меня, туфля звонко разбрызгала ее.

— Детектив Рей! О детектив, постойте! Возьмите, молю вас, возьмите этот листок. Мой Итан, он пропал… Мы искали… Ничего не… Бедный Итан!..

Эмоции вытеснили слова. Силуэт женщины уменьшился вдвое: она ссутулилась и уткнулась носом в рукав куртки. Нашла силы поднять голову. Взгляд пронзительный, как у тонущего перед дырявой лодкой. Ноги подкашиваются, дрожат в попытке не упасть.

Мы молчали. Ветер казался оглушительным, воздух — плотным, тяжелым.

— Мы найдем его, — солгал я. Забрал листок самодельного объявления и вошел внутрь.

В вестибюле отделения полиции многолюдно. Каждый стол одинаковый: опечаленные родители и задумчивый серьезный полицейский. Одни рассказывают новую историю (или спрашивают о результатах поисков), другой слушает и печатает текст объявления. И как я желал им ограбления, угона машины, потери документов… Все это можно вернуть. Детей — нет.

Имена всегда были выборочной информацией. Я помню все детали, что могут относиться к расследованию (мимика, движения, одежда), но не имя, хотя с этого все начинается. Поэтому смешно: за пятнадцать лет службы я не запомнил имя ни одного подчиненного. Ни тех, что были раньше, ни тех, что сейчас. Но одно имя пришлось запомнить… Стажеры под моим руководством толпились в углу помещения, будучи на подхвате в мое отсутствие. Вместо 5-ти лиц я насчитал 4, беспечно болтающих в такой трудный час. Я выискивал по всему вестибюлю того, кого не хватало.

Я старался пройти незамеченным, но меня приветствовали. И полицейские, и еще более горячо гражданские. Так не радовались редким прибытиям шефа полиции и капитана участка. Потому что я руководил расследованием, а не бумагами и подписями. И полицейским приходилось сдерживать людей, чтобы меня не окружили с вопросами. Глупо думать, что обращение ко мне напрямую повлияет на ход расследования. Наверное, у меня был слишком уставший вид — никто не пытался подойти ко мне.

На подходе к кабинету меня окружили подчиненные, тот же неполный состав.

— Здравствуйте, мистер Рей!

— Добрый вечер! Мы собрали для вас досье всех новых жертв.

— Может, принести кофе с пончиком из кафетерия?

— Моя кошка…

Идиоты. Причем по двум причинам. Они думали, я не услышу скрип дверных петель среди их галдежа? Надеялись на успех циркового номера? По одной улыбке на всех 4-х лицах становился понятным их план. Признаю, долю победы они ухватили — несмотря на мой рост, закрыли вид на кабинет. Когда я окинул взглядом вестибюль, тень уже хлопнула дверью уборной. Пятый подчиненный был на удивление ловким и бесшумным. Но не для меня.

Я игнорировал пустые приветствия и вошел в кабинет. Меня встретил десяток деталей разной степени скрытости. Даже не нужно было предполагать, задавать себе вопросы. По правде говоря, я знал истину, как только Пятый не попал в поле зрения. Осталось достроить ситуацию в подробностях.