Pavor Nocturnus

Этот город точно лишит меня итальянского гражданства, потому как это был один из самых паршивых чизбургеров в моей жизни — булки не первой свежести, котлета высушена в подошву и далека от родства с мраморной говядиной, а соус настолько бесхитростный, что хотелось пойти и показать мастер-класс, за такое у нас в академии отчисляли с потрохами! И все равно не было ничего вкуснее этой манны фастфудной в ту голодную минуту, а разве что единственный плюсик в виде размера, будто повар хотел накормить малявку до конца жизни, отменял все претензии. Назло ей, я даже не думал ставить рекорды по скорости, а чавкал так медленно, как мог, чтоб по количеству зубов, выжать из комка еды все соки и не уронить ни одной крошки на радость птицам. Только когда вытер салфетками каждый палец и губы, вспомнил, что Тонконожка все еще тут и надо выполнять уговор, который якобы дороже денег.

Я и правда думал, что наемся и будет плевать на все, но свое я получил, а ни с какими паршивцами встречаться так и не захотелось, вдобавок на сон разморило.

— Пойдем скорее, а то уже скоро темнеть начнет.

— А знаешь что… нет уж, спасибо!

— Что… Ах ты врун! — совсем запищала она от злости и раскраснелась.

— Это моральная компенсация за то, что возился с вами днем и вынес второе крещение.

— Ах так!..

Тонконожка вдруг посмотрела мне за спину и сказала, мол, пожалуется тем полицейским, что я ее преследую, хотя все, черт возьми, как раз наоборот. Да я и сам уже хотел сдаться в руки закона, пусть везут меня хоть в Алькатрас, только отцепите эту пиявку молокососную и выбросите куда-нибудь в Мертвое море. Моя тупость оказалась безгранична — мало того, что повелся на такой детский трюк, так еще и выставил торчащий карман всем на совесть, и понятное дело, сзади никто не стоял с дубинками. Одним движением, как вор-пройдоха с тридцатилетним стажем, эта невинная хитрая мерзость вытянула кошелек и затарахтела автоматной очередью шагов подальше от меня. Я не сразу понял, что вообще произошло, и пару секунд пепелил ей спину, пока не прочувствовал пустоту в кармане, такая дерзость мне и не снилась.

На самом деле, не только продавец фастфуда здесь наивный дурак, а мне тоже еще учиться и учиться — это с виду Тонконожка была слабым дохлым созданием, а ноги-спички выдавали скорость гепарда на пенсии, звучит не очень, но для нее почти что комплимент. Мы срезали путь по аллеям, через клумбы роз, скамейки, беседки, будто в сцене боевика, не хватало только толкания людей и всего вокруг, чтобы меня замедлить. По бокам зрения все размыто, как на скорости в триста шестьдесят, я видел только гадкую цель, но не догонял от слова совсем — набитое брюхо тяготило к земле, у нее отличная фора получилась, да и сама, небось, наловчилась убегать от хулиганов. Хоть кричи, мол, люди добрые, ловите бандитку, но те и так все видели, оказались злыми и плевали на правосудие. И что-то сомневаюсь, что это было похоже на спешку к автобусу на остановке — паршивка то и дело опасливо оборачивалась, как если бы за ней гналась стая львов, а мое лицо натурально подходило под это описание, даже клыки от злости торчали и слюна пенилась.

Водитель уже собирался отчаливать, но паршивка махала рукой, стучала в стекло и чуть ли не якорем вцепилась в двери — да едь ты уже быстрее, чтоб тебя! Я мчался на красное пятно автобуса, как здоровенный бык на тряпочку, предвкушал, как дам оплеуху, а то и вообще в полицию поведу, аж руки чесались проучить эту наглость вселенского масштаба. Моя тень накрывала соплячку с ног до головы и под конец погасила всю надежду на морде, но тут проклятая створка смялась и мы почти одновременно затащились внутрь. Так и стояли у входа первое время, ситуация и правда непонятная, можно даже сказать, отвратительная, а веселая музыка из динамика прямо-таки издевалась надо мной.

Мужской бас за рулем не попал в тональность, еще и грозно потребовал купить билет или выметаться — мне стало до того лениво что-то выдумывать, да и вообще говорить, что я откопал в кармане смятый тысячу раз проездной и молча ткнул водителю.

Ершик усов над верхней губой недовольно подскочил и под ним раздались звуки:

— Это за одного. Девочка с вами? Эй, девочка, ты с ним?

Тонконожка закричала на весь автобус, как сирена, я тоже, но у нас получились самые противоположные в мире слова, то бишь да и нет. На нас смотрели, как на полоумных, уже не только водитель, но и старушки в первых рядах, мол, странно, подозрительно, сюда бы вызвать вагон полиции и лучше вместе с психиатром на всякий случай. А старушек же вообще опасаться надо, они сплетничают обо всем, что видят, а в последнее время все на взводе, обвинят меня во всех грехах человеческих и даже не заметят. Что ж, пришлось сыграть в этом спектакле.

— Ты же сама хотела заплатить, — выдавил я из себя всю каплю нарочитого актерского мастерства. — Да, Коралина?