Печаль на двоих

— Но ведь за то, что происходит, отвечаем мы все, разве нет? У нас, черт возьми, только что прошли выборы, и считается, что мы живем в демократической стране. — Она указала рукой в сторону парламента. — Эти люди не могут найти более гуманный способ наказания, а я, выходит, должна сидеть сложа руки? Разве у каждого человека не должно быть хотя бы элементарных прав?

— А как насчет Марджори и ее прав?

Джозефина вздохнула.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, и у меня на этот счет нет никаких возражений. — Она подождала, пока стихнет шум машин на Вестминстерском мосту, и спросила: — Селия во всем призналась?

— И да и нет. Ситуация куда сложнее, чем мы предполагали. То, что я скажу, — строго между нами. Женщина, которую мы арестовали, не Селия Бэннерман.

— Что?! — Джозефина посмотрела на него как на сумасшедшего. — Конечно же, она Селия Бэннерман. Я-то уж точно знаю — я с этой женщиной провела в Энсти не один день.

— С этой женщиной, но не с Селией Бэннерман.

Арчи стал рассказывать о случившемся, и Джозефина слушала его с изумлением.

— Ты хочешь сказать, что половину своей жизни она прожила во лжи?

— Если говорить о ее официальном имени, то — да, но поступки и достижения Вейл были подлинными, они выражали ее суть. По крайней мере именно это она мне пыталась внушить. Скоро должна приехать из Саффолка Этель Стьюк и подтвердить ее слова, но у меня нет сомнений, что эта женщина — Элеонор Вейл.

— А как насчет сведений, которые она дала для моей книги? Откуда она все это узнала?

— Вейл провела достаточно времени в «Холлоуэе» и видела, как там все устроено, а потом жила в доме Селии Бэннерман, и они, конечно, не раз беседовали. Между прочим, я еще раз внимательно прочитал твою рукопись, и почти все, что там написано, можно узнать из доступных всем источников, но, как ты сама только что выяснила, далеко не все из этого правда. — Арчи взял протянутую ему сигарету. — Но что я не могу выкинуть из головы, так это ее публичные речи, все эти патетические монологи о детях нашей нации… а потом оказывается, что она была губительницей младенцев.

Джозефина устремила взгляд на лунообразный фасад Каунти-холла.

— Как ты думаешь, эта женщина причастна к смерти Лиззи? — тихо спросила она.

С той минуты как Эдвардс описала ей казнь Амелии Сэч, Джозефину преследовала мысль о том, что Лиззи каким-то образом узнала правду не только о преступлениях своей матери, но и о ее казни.

— Я не знаю. В то время у полиции не возникло никаких сомнений в том, что смерть девушки была обычным самоубийством — если, конечно, самоубийства бывают обычными.

— Я не говорю, что Селия ее убила… ну не Селия, а ты знаешь, кого я имею в виду, — для меня она все еще Селия. Я просто думаю: а что, если у нее были веские причины желать Лиззи смерти, ведь эта девочка связывала ее с прошлым? И Лиззи скорее всего встречала настоящую Селию Бэннерман.

— Ей, Джозефина, тогда было четыре года. Сомневаюсь, что у нее остались хоть какие-то воспоминания о том, что могло бы вывести Вейл на чистую воду.

— Я все время думаю о твоем вполне правомерном замечании по дороге в Саффолк: когда Лиззи впервые узнала о судьбе своей матери, самым естественным поступком для нее было пойти к человеку, который проявил о ней заботу, и узнать у него правду, а не поверить всему этому кошмару на слово и повеситься в гимнастическом зале. Неужели ты не задал бы никому никаких вопросов, прежде чем на такое решиться? А что, если Селия знала о намерениях Лиззи и не стала ее останавливать? — Пенроуз ничего не ответил, но Джозефина по его взгляду поняла, что мысли их сходятся. — Арчи, если Джерри будет по-прежнему считать, что только она одна-единственная виновата в смерти Лиззи, то станет изводить себя до конца жизни. А вдруг Селия тоже ответственна за гибель девочки? Ты мог бы по крайней мере ее спросить об этом?

— Я сомневаюсь, что, в теперешнем ее состоянии, Вейл хоть о чем-нибудь можно спрашивать. И сейчас моя главная забота — три недавние смерти. Я даже не уверен, что через столько лет смогу привлечь ее за убийство Селии Бэннерман.

— Ты же сказал, что она призналась.

— Да, призналась, но для обвинения нам нужны соответствующие доказательства, и она это прекрасно знает.

— То есть, если я тебя правильно поняла, ты пытаешься самым деликатным образом объяснить мне, что повесить ее можно только один раз. — Джозефина умолкла, стараясь осознать все то, что за последние дни в ее жизни подверглось сомнению. — Как далеко, ты думаешь, она бы зашла?

— Чтобы скрыть свою ложь, она сделала бы все, что угодно. В этом по крайней мере я уверен. — Арчи посмотрел на часы. — Прости, но мне пора идти. Хочешь, я попрошу Билла завезти тебя в клуб?

— Нет, я лучше пойду пешком. Мне еще предстоит длинное путешествие на поезде.

Арчи посмотрел на нее с удивлением:

— Я думал, ты собиралась остаться до выходных?

— Уже не собираюсь. Мне удалось раздобыть место в спальном вагоне на вечерний поезд. — Джозефина, в надежде избежать длительного объяснения, поднялась со скамьи. — Лондон вдруг потерял для меня свое очарование. Мне нужно отсюда уехать.