Печальная судьба Поликарпо Куарезмы

Ее воспитывали как «сеньору» былых времен, что не позволяло ей употребить это распространенное простонародное выражение. Родители ее, не утратившие еще португальского духа, говорили «сеньор»; так делала и она, без всякой наигранности, совершенно естественно.

— Очень. Какие места!.. Водопад — настоящее чудо! Здесь, вдали от больших городов, рождается вдохновение.

И он изобразил что-то вроде экстаза: лицо, как греческая трагическая маска, гулкий голос, наподобие далекого грома.

— Ты много сочинил, Рикардо? — спросил Куарезма.

— Сегодня я закончил модинью.

— Как называется? — поинтересовалась госпожа Аделаида.

— «Губы Каролы».

— Прелестно! А музыку уже написали? — продолжила она.

Бокал, который Рикардо в этот момент подносил ко рту, застыл в воздухе. Последовал очень убежденный ответ:

— Музыку, сеньора, я всегда пишу в первую очередь.

— Значит, ты скоро споешь ее для нас?

— Конечно, майор.

После ужина Куарезма и Корасао дуз Отрус вышли на прогулку. Это было единственное нарушение режима работ, которое позволил себе Поликарпо, делая уступку своему другу. Он, как всегда, нес с собой кусок хлеба, чтобы раскрошить его в курятнике и понаблюдать за ожесточенной сварой между птицами. Затем он какое-то время смотрел на этих существ, созданных, питаемых и охраняемых ради поддержания его собственной жизни. Он улыбнулся петушкам, подержал на руках цыплят, пока еще бесперых, очень подвижных и жадных до еды, и задержался, чтобы подивиться глупости индейки, которая с важным видом делала круги и высокомерно кулдыкала. После майор прошел в свинарник и помог Анастасио наложить корм в корыта. Огромный вислоухий боров с трудом поднялся и, величаво прошествовав, сунул голову в чан. В другом отделении поросята, не переставая хрюкать, побежали вместе с матерью к еде и немедленно вывалялись в ней.

Жадность животных была поистине отталкивающей, но в их глазах сквозила совершенно человеческая мягкость, вызывавшая к ним симпатию.

Рикардо не особенно нравились эти низшие формы жизни, но Куарезма проводил бессчетные минуты, созерцая их с немым вопрошанием в глазах. Они присели на ствол дерева; Куарезма устремил взгляд в высокое небо, а Корасао дуз Отрус стал рассказывать какую-то историю. Вечерело. Природа становилась томной под конец горячего, долгого поцелуя солнца. Вздыхал бамбук, шептались цикады, обменивались любовными стонами горлицы. Но вот майор услышал шаги и обернулся. «Крестный!» «Ольга!»

Они тотчас же обнялись, а когда разжали объятия, еще некоторое время смотрели друг на друга, держась за руки. Последовали глупые и трогательные фразы, как при каждой желанной встрече: «Когда вы приехали? Не ждал… Так далеко…». Рикардо с восхищением смотрел на эти проявления нежности. Анастасио снял шляпу и смотрел на «сеньориту» своим ласковым и пустым взглядом африканца.

Когда эмоции схлынули, девушка осмотрела птичник, потом поглядела по сторонам. Куарезма спросил ее:

— А где твой муж?

— Доктор? Он в доме.

Муж очень не хотел сопровождать Ольгу в эти края. Он не одобрял слишком тесных связей с теми, кто не имеет титула, положения в обществе и состояния. Ему было непонятно, как тесть, богатый человек, принадлежащий к иному кругу, может поддерживать и даже укреплять отношения с мелким служащим второстепенного департамента, более того — просить его быть крестным своей дочери! Если бы все было наоборот, это выглядело бы справедливо, но в таком виде это подрывало всю общественную иерархию. Но госпожа Аделаида приняла его с величайшим почетом, проявив особое уважение к гостю, и он был обезоружен: его мелочное тщеславие оказалось полностью удовлетворено.

Госпожа Аделаида, пожилая женщина, воспитывавшаяся в то время, когда Империя создавала эту ученую знать, питала к обладателям докторской степени особое почтение, граничившее с культом, и ей было нетрудно продемонстрировать его перед доктором Армандо Боржесом, о чьих заслугах и наградах она знала всё. Куарезма и сам проявлял к нему чрезвычайную почтительность; пользуясь таким сверхчеловеческим авторитетом, доктор говорил размеренно, наставительно, категорично. В ходе разговора — вероятно, для того, чтобы этот эффект не исчез — он крутил правой рукой большое кольцо-талисман с крупным камнем на указательном пальце левой руки.

Они беседовали долго. Молодые супруги рассказали о политическом возбуждении, охватившем Рио, о мятеже в крепости Санта-Крус, об эпопее с переездом, о сломанной мебели и поврежденных вещах. В полночь все отправились спать, очень довольные, в то время как жабы из ручейка, протекавшего перед домом, проснулись и запели торжественный гимн непостижимой красоте черного, бездонного, звездного неба.