Печально известный наследник (ЛП)

Ее неодобрительный взгляд скользнул по нему, когда она взяла его за руку, приглашая на вальс. “Надеть черное на бал - это еще не скорбь”.

“Но надеть черное нижнее белье на бал - это так?”

“Я справляюсь с этой ситуацией по-своему”.

“Как и я”, - сказал он, ступая так же, как, казалось, двигались другие пары.

“Разрушив мою репутацию?”

“Что именно ты слышал?” - уклонился он. Он, без сомнения, был ответственен, но чем меньше ему нужно было признаваться, тем лучше.

“Достаточно, чтобы знать, что ты кому-то рассказала, что я была там с твоим братом, когда он умер, и что мы были одни”. Ее глаза обвиняюще вспыхнули.

Совсем не так он представлял себе свою первую попытку танцевать вальс. Это потребовало гораздо больше споров, чем он планировал, не говоря уже о шагах, о которых он притворялся, что знает, — и то, и другое заставило его чувствовать себя немного не в своей тарелке.

Однако он ни о чем не жалел, только о мягком теле Розалин в его объятиях, пока не закончилась музыка. Она могла ругать его сколько угодно, пока он вдыхал ее слабый аромат цветов и прижимал ее к себе. Даже споры с ней были временем, проведенным в ее обществе. Жизнь боксера научила человека наслаждаться днем, несмотря на несколько ударов, и он точно так же насладился бы следующими несколькими минутами.

“Он был прав”, - размышлял Итан, когда они едва избежали столкновения с другой парой. “Слухи в городе распространяются быстро”.

“Мне плевать, кто был прав. Меня волнует только то, что теперь все в городе верят, что я была наедине с Тревором. Что мы с ним были ... близки ”.

“Вы были близки. Вы были помолвлены”. Итан покачал головой, глядя на нее сверху вниз, не понимая, что она имеет в виду. Говорила ли она то, что он думал, или это просто были его мысли после стольких лет, проведенных в испанских тавернах?

“Мы не были близки, когда он скончался. А теперь все верят, что были. Ой!” Она подавила крик, когда он наступил ей на ногу.

“Прошу прощения, я отвлекся”.

Она сердито посмотрела на него. “Любое будущее, которое я могла бы обрести, теперь потеряно из-за тебя. Люди думают, что я ... что он и я ...”

Действительно, они говорили на одну и ту же тему, и его как нельзя больше интересовало то, что она могла сказать по этому поводу. “Возможно, вы с Тревором и не были застигнуты в момент страсти, когда он умер, но—”

“Как ты мог упомянуть такое?” спросила она, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что кто-нибудь его услышал.

“Это ты обсуждаешь это посреди танцпола”. Он сделал шаг в неправильном направлении и снова наступил ей на ногу. “Еще раз прошу прощения”, - пробормотал он, стремясь вернуться к обсуждаемой теме. “Я только собирался спросить ...”

“Ты такой же хороший танцор, как и джентльмен”. Она нахмурилась.

“Я пытаюсь”, - сказал он, отводя ее в другой конец комнаты, где он больше не мог травмировать ее пальцы на ногах.

“Старайся усерднее, мой господин. Моя жизнь была спланирована до того, как я встретил тебя. Я во всем разобрался. Теперь никто не приблизится ко мне. Моя репутация потрепана и в синяках, как у одного из твоих противников в кулачных боях. И ты виноват. Ты виноват во всем этом. И вот ты здесь, разгуливаешь так, словно мир соткан из солнечного света. ”

Создан из солнечного света? “Мир состоит из битв, в которых еще предстоит сразиться, и злодеев, которых еще предстоит найти”, - поправил он.

“Значит, я твой противник в битве? Потому что у меня определенно есть шрамы”.

Он должен был объяснить, заставить ее понять, что никогда не хотел причинить ей боль. Она и так думала о нем самое худшее; он не мог вынести, когда она злилась еще и из-за этого. Он всегда бросался в ситуации, не задумываясь. Во всяком случае, так утверждал его отец на протяжении большей части своей жизни. Его безрассудный характер привел к разрыву связей с семьей много лет назад, и теперь это привело его сюда. Он пытался подобрать правильные слова. “Я не думал о том, что твое пребывание наедине с мертвецом повредит твоей репутации”.

“Оставаться наедине с любым мужчиной, живым или мертвым, для леди - преступление”.

“Ты была со мной наедине”, - возразил он, думая о той ночи, когда она пришла к нему в спальню.

“О чем я сожалею каждый день”.

“Правда”. Это был не вопрос, а зарождающееся осознание, которое пронзило его, как нож в сердце. “Вы извините меня, если я не чувствую того же”.

“Нет, я тебя не прощу”. Она вздернула подбородок, словно возглавляя атаку в битве. “Все в тебе неправильно, от твоего холодного сердца до твоего кривого носа”.

“Полагаю, я неправ, радуясь тому факту, что из-за моей ошибки я единственный, кто танцует с тобой сегодня вечером”. Возможно, его слова были слишком честными, но будь они прокляты, если не были правдой. Он повел ее дальше к стене, чтобы пара могла пройти, его рука задержалась на ее локте.

“Это больше, чем глупый танец. Твои неосторожные слова стоили мне возможности найти мужа”.