Печальный демон Голливуда

– Ты, Кира, сегодня же уберешься из Москвы туда, откуда приехала. В свой Южнороссийск. И будешь сидеть там – тише воды ниже травы. Ни слова никому обо мне и о своей дочери не скажешь. Ира больше НЕ ТВОЯ, заруби это на носу. И ты не будешь ее искать. Никогда. Забудь о ее существовании. Иначе я устрою тебе такое, по сравнению с чем твоя отсидка раем покажется. У тебя ведь мать-отец в станице Северская еще живы, да? Не померли пока со стыда за свою дочку? Ничего, будешь БАЛОВАТЬСЯ – они о тебе еще вспомнят. И проклянут. Ты поняла меня? Немедленно дуй на вокзал и первым же поездом, во весь опор, – домой! Все ясно?!

И настолько он строго и внушительно говорил, хотя и тихо, что аж мороз по коже. И Кире так страшно стало – и за себя, и за мать с отцом! И она вправду немедленно собралась и бросилась на Казанский вокзал и первым поездом, плацкартным вагоном, отправилась назад домой, в Южнороссийск.

А там приказала себе забыть о дочери. Ясно, что Ирочку никогда ей не отдадут. И даже видеться не позволят. Разве если случится чудо и Егор Ильич и Галина Борисовна – оба! – умрут. Но и тогда девочку скорее отправят капитоновским бабкам-дедкам или даже в детский дом сдадут, чем вернут матери. И закон, и власть, и общественное мнение – все на стороне Капитоновых. И Кире надо смириться. Плетью обуха не перешибешь.

Кира постаралась в качестве компенсации своей старой, загубленной жизни все-таки построить судьбу заново. Сошлась с вдовым облезлым учителем, которого звали Прокофием Игнатьичем Первомайским. Переселилась к нему сюда, в этот самый домик. Тогда это еще не город был, а хутор Косая Щель. А вскоре ребенка с Первомайским прижила – ее, Марину. Чтобы было кому за второй дочкой смотреть, пока родители на работе (тогда ведь длительных отпусков по уходу за младенцем не предоставлялось), выписала из станицы мать. И сама трудилась страховщиком, на хорошем счету на службе была.

Однако едва наладившаяся семейная идиллия пошла в итоге прахом. Однажды, когда Марине было семь лет и уже в космос слетал Гагарин, случилась беда. Учитель Первомайский погиб. Да ведь как глупо! Торопился в школу к первому уроку. Опаздывал. Общественный транспорт тогда сюда, в Косую Щель, вообще не ходил. Учитель буквально бежал вниз, под горку, по длинной улице Сакко и Ванцетти. И на ходу бутербродиком, что дала ему с собой Кира, перекусывал. И вот кусок хлеба с колбасой попал не в то горло, Первомайский закашлялся, вздохнул судорожно и… задохнулся. И не было никого рядом на улице, и никто не смог ему помочь.

После скоропостижной смерти мужа Кира сорвалась с катушек. (Так, во всяком случае, сказала Ирине уже довольно пьяная сестра.) Она стала выпивать и даже, как понимает Марина теперь, погуливать. А младшую дочку бросала на бабку – свою мать. Постоянной темой Кириных застольных разговоров стала судьба старшей дочери, которую у нее якобы украл московский высокопоставленный номенклатурный работник, член ЦК.

Примерно в этом месте рассказа воодушевленная сначала явлением Ирины (а пуще коньяком) сводная сестра стала путаться, перескакивать с предмета на предмет, и оттого речь ее сделалась не слишком понятной. А вскоре даже неинтересной.

– Ну и че она могла с ним поделать, с папаней твоим приемным? Плетью обуха не перешибешь. Они всегда – такие, как он! – на коне были. И при Сталине, и при Хруще, и при Лене, и при Путине.

А потом сестренку сводную совсем развезло.

Ира вышла из домика.

На вольном воздухе она почувствовала себя лучше. Норд-ост по-прежнему не утихал, и по низкому небу с дикой скоростью неслись космы облаков. Понемногу смеркалось, в городе и на кораблях в бухте один за другим зажигались огни. Ирина быстро пошла по улице под гору. Странно, но она чувствовала себя свежей и отдохнувшей.

В гостинице она заглянула в Интернет – как современный человек, Ирина Егоровна всюду путешествовала с лэптопом – и обнаружила в своей почте неизбежное письмо от Эжена. После ее бегства он писал ей ежедневно, а то и по два раза на дню. Депеша была стандартной. Разнообразием муж не страдал.

Мамочка, где ты? Прошу тебя, вернись. Не дури. Твое поведение опасно.

Но кроме того, в почтовом ящике она нашла неожиданное. А именно – имейл от дочери. Анастасия электронного адреса матери не знала, никогда ей ни строчки не писала. И то, что девочка вдруг проклюнулась, могло означать лишь одно: к ней обратился Эжен. Похоже, они встретились.

Ирина Егоровна проверила свою догадку. И впрямь, эпистола от мужа отправлена сегодня в 13.17 по московскому времени. Но у них в Америке в сей час было начало пятого утра. Сроду Эженчик не вставал так рано. (Или – не ложился столь поздно.) Похоже, он здесь, в России, раз живет по местному времени?

Беглянка даже не стала читать письмо от дочери: подождет.

Она быстро собрала чемодан. Всю жизнь принимала решения стремительно. За эту способность ее и на работе в министерстве ценили. Как-никак начальницей отдела была. Умела отбыть в любую командировку на первом же самолете.