Печальный демон Голливуда

Арсений недолго стоял, растерянный, посреди комнаты. «Какого черта! – подумал он. – У меня уводят жену, а я буду покорно на это смотреть?!»

Не одеваясь, только ноги в ботинки сунув, Челышев бросился по лестнице вниз. Слава Богу, не опоздал. Жена с Эженом еще не успели отъехать. Он подбежал к машине.

– Настя, постой! – запыхавшись, выпалил он. – Не уезжай. Мне надо с тобой поговорить.

– Говори.

– Пойдем домой.

Эжен с интересом прислушивался к их диалогу.

– Я не могу, Сеня. У меня сейчас правда дела. А что ты хотел сказать?

– Это касается тебя и меня. – Он помедлил, а потом решил: а, плевать, что соперник смотрит. Может, так даже лучше. И твердо заявил: – Я виноват перед тобой. Очень виноват. И я прошу прощенья. Прости меня, пожалуйста, Настя.

– Иди домой, простудишься.

– Ты придешь?

Настя вопросительно перевела взгляд на Эжена.

Тот твердо заявил:

– Мне нужны координаты твоей консьержки. И уборщицы. А потом ты совершенно свободна.

Настя промолвила, обращаясь к Арсению:

– Я приеду. Но позже. Подожди. У меня с Эженом действительно важные дела. Но… Я приеду к тебе. Потом. Тогда и побеседуем, ладно?

Челышев сжал челюсти и с каменным лицом молвил:

– Ну ладно. Как скажешь. – Развернулся и пошел к подъезду.

Его жена молча села в машину к первому мужу.

– Спасибо, Анастасия Эдуардовна, что вы уделяете мне свое драгоценное время, – сказал тот.

– Давай уже покончим быстрей с твоими делами. С кем ты там хотел говорить? С моей консьержкой?

– Да, поедемте, Анастасия Эдуардовна. Я оценил вашу жертву. И не волнуйтесь: дождется вас будущий оскароносец. Напротив: женское промедление лишь усиливает нетерпение мужского сердца.

– Эк ты кудряво стал выражаться, Эжен, – усмехнулась Капитонова.

– А это оттого, что по-русски двадцать лет не разговаривал. Только фильмы смотрел да телепередачи. И то с задернутыми шторами да в наушниках, чтоб соседи, не дай бог, не засекли, не заложили, – едва ли не впервые за весь день бывший муж говорил без дурашливых интонаций, совершенно серьезно. – Веришь ли: если по чему и скучал я все это время – так по русскому языку. И еще по нашим девчонкам. Ответственно заявляю: нет на свете красивее наших женщин.

– А я думала, ты по мне скучал, – с оттенком кокетства протянула Настя.

– Ах, Анастасия Эдуардовна! Когда мы встретились в Венеции – ведь я присматривался к вам, пытался понять: а поедете ли вы со мной? Пойдете на такую жертву: переменить имя, фамилию, не возвращаться на родину? Бросить все? Оставить главное сокровище ваше – Арсения? И совершенно определенно себе отвечал: нет, она не поедет. Не станет моей боевой и верной подругой. Верно ведь, Анастасия Эдуардовна, не отправились бы за мной в добровольную заграничную ссылку?

– Пожалуй, нет, не отправилась бы, – после раздумья ответила Настя. И переспросила: – А маменька моя – она что ж, согласилась? Пошла на жертвы?

– Да. С превеликим удовольствием.

– Вот видишь, как тебе повезло.

Снегопад продолжался, и машины продвигались медленно. За все время разговора они только и успели, что развернуться на Садовом у памятника Маяковскому и доехать до Новинского пассажа.

– Настя, слушай, – перешел вдруг на деловой тон Эжен, – сколько у тебя твоя уборщица получает?

– Полторы тыщи в день.

– Пятьдесят баксов – за двухкомнатную квартиру? Круто. У меня за пятьдесят Габриэла весь особняк убирает: три спальни, три ванных. – Настя, как очень часто с Эженом, почувствовала себя виноватой: отчего она не столь экономна, как ее маменька? – Впрочем, – сказал первый муж, – у богатых свои причуды. Я к другому клоню. Позвони, будь добра, прямо сейчас своей уборщице – как там ее зовут, Валентина? – отрекомендуй меня как своего старого надежного друга. А потом передай трубочку мне. Затраты на мобильную связь я тебе возмещу.

– Сочтемся уж затратами, по-родственному, – буркнула Настя. Она не стала спрашивать, о чем конкретно ее спутник хочет говорить. Достала телефон из сумочки и нажала вызов Валентины. А когда уборщица ответила, сделала все, как просил Эжен: отрекомендовала его и передала трубку.

– Валечка, – молвил в мобильник Сологуб со всей сердечностью, – вы меня простите, но мне срочно нужна ваша помощь. Прямо завтра. Я вполне понимаю, что у вас, конечно, свои дела и планы, поэтому готов заплатить вам по срочному тарифу, в два раза больше, чем обычно, – три тысячи. Ах, никак не можете? Сын болеет? А что с ним? Множественные переломы… Скажите, пожалуйста… Тогда в какой день вы сможете? Послезавтра? Наверное? Нет уж, пожалуйста, пусть будет точно. И давайте, знаете что, я вам прямо сегодня задаток привезу. Да, домой. Чтоб наверняка. Чтоб вы от меня не сбежали. А это ничего, что вы за городом живете, не надо вам никуда ехать. У меня машина быстрая, пробки сегодня не самые крутые. Дело получаса. Скажите просто ваш адрес, я забью в навигатор и к вам подскочу. Да, диктуйте, я запомню.

Они свернули на Люсиновскую и через пять минут припарковались у Настиного дома.

– Пойдем к консьержке? – предложил Эжен.

– Мы явимся вдвоем – а она решит, что у меня новый ухажер появился.