Печать Древних (СИ)

Боль в висках отступала, кажется, ноги снова могли её слушаться. Как в тумане, на площадь возвращались солдаты, таща за собой телеги и оторванные от хижин двери. Бесполезные баррикады, бесполезное сопротивление — Амалии стало больно снова, но где-то в глубине души. Арка ворот снова заполнялась чёрными тенями воинства Лицедея.

Ещё одна волна чар пробежалась по улице, Антониан почувствовал жар от неё на спине, и в лицо ударил чёрный пепел. Он набрался храбрости и вскинул голову — проклятые и дриады были уничтожены, а всюду снова загремела сталь о сталь.

— Не отступать! Взять ворота! — срывал голос центурион. Легионеры Ветер, минуя возводимые баррикады, несколькими десятками побежали к разрушенной стене.

— Мамочка, — прошептала Сандрия.

— Мамочка? — не поверил своим ушам Антониан. — Сестра! Очнись! Нужно уходить… к Анахету… если он жив.

Он устало огляделся — ветер засыпал пеплом поваленных взрывом и разрубленных солдат и лошадей. Горели все дома по улице, обрушивались столбы и тухли жаровни. Но сколько пепла! Будто знамение скорой погибели. Антониан сплюнул кровью, рывком поставил Сандрию на ноги и сложил руку на её щеку.

— Послушай, — жёстко произнёс он. — Мы живы, слышишь? Слушай меня, мать твою. Вспомни себя, белокурая воительница. Из нас двоих — у тебя самые крепкие яйца. Не расстраивай братишку, хорошо?

— Антониан, — по её блеску в глазах стало понятно, что она пришла в себя. — Я… я в первый раз…

— Тише, пойдём, — Антониан взял её под руку. — Отсиживаться мы не будем, но и в первых рядах нам не выстоять… Найдём центурию ближе к храму.

Как назло, что-то грохнуло совсем рядом, он развернулся и встретился с налитым алой злобой глазом. Крупная тень отделилась от нетронутой пламенем хижины, и Антониан услышал рычание, что снилось ему в кошмарах. Юноша замер, во рту пересохло — снова он, гончая Некроса. Рука легла на эфес, и тот жадно прижался к ладони, он вытащил меч, прищурившись.

Сандрия потянула его к проулку — она тоже увидела чудовище. Силы вернулись к ней, и брат и сестра побежали. Гахтар яростно взревел, тенью пересёк улицу и нырнул за ними.

Проулок вывел их на рыночный форум. Брошенные прилавки пустынным лабиринтом тянулись по площади, сокрытые снегом и пеплом. На его концах возвышались столбы, от которых во все стороны тянулись фестивальные ленточки, так и не убранные после последних празднеств. Сандрия крепче сжала руку брата:

— Туда, мы сможем обойти…

— Нет, — Антониан сказал одновременно с тихим рычанием зверя, выглядывающего из проулка. — Хватит бегать. Пора умирать…

Он развернулся к гахтару, они замерли, пожирая друг друга ненавистью. В ушах запела странная, потусторонняя песнь на языке, которого юноша никогда не слышал.

— Возьми, — в его руку легла рукоять тяжёлого меча. — Только серебро уничтожит Проклятие Ветмаха.

— Уходи, — произнёс Антониан. Он не стал спрашивать об оружии — сейчас это неважно. — Найди капитана стражи… или Анахета. Хоть кого-нибудь. Спрячься.

Сандрия не сказала ни слова и исчезла в лабиринте прилавков — гахтар никак не отреагировал на то, что одна из его жертв снова от него ушла. Антониан хмыкнул, чудовище лишилось одного глаза, тьма в некоторых местах на его теле расступилась, обнажая незаживающие раны, оставленные серебром. Он истекал жизненной энергией и упивался злобной одержимостью и жаждой крови. Антониан ощущал то же самое: битва в Арецетовой Ржи и предшествующие ей недели изменили его так, что юноша не мог себя узнать.

На форуме в сей час могла бы стоять абсолютная тишина, если бы не взрывы от чар и падающих осколков небесного тела. Город горел, его защитники умирали. А наместник провинции, так и не коронованный, встречал судьбу.

Гахтар бесшумно сорвался с места, раскрыв пылающую жаром пасть. Антониан сделал кувырок навстречу, выставив клинок, словно глефу. Чудовище зацепилось, жалобно взревело и метнулось в сторону, обрушивая пару прилавков. Юноша развёл мечом, прижался к противоположному ряду — зверь вырвался из кучи, снова прыжок, жертва увернулась. Раны, оставленные драконоборцами, лишили чудовище прежней манёвренности. Но он оставался всё таким же смертоносным.

Антониан черкнул кончиком меча по морде зверя, гахтар встал на задние лапы и рывком отбросил его на несколько шагов. Юноша перекатился, сжимая зубы от боли в боку, и вскочил на ноги. Зверь медленно приближался, высунув язык и облизывая им нижние клыки. Тьма расступалась, обнажая облезлое тело чудовища, покрытое язвами и клочками тленной шерсти. Глаз отчётливо горел на абсолютно белой конской морде.

Он бросился в сторону, заскочил на прилавки и, сметая перед собой полки и шесты, стремительно атаковал. Антониан взмахнул мечом, но промахнулся и подставил левую руку. Челюсти погнули пластинчатый наруч, железо больно впилось в кожу, разрывая стеганый рукав. Гахтар рванул на себя, и юноша с воплем вонзил клинок по самую рукоять в предплечье зверя. Он зарычал, с болью и отчаянием, но не разомкнул челюсти. Тёмная оболочка окончательно рассеялась, и Антониан даже почувствовал скорую победу.