Печать Индиго

– Матушка, вот подтверждение моим словам. Я же говорила, что видела на свадьбе одного из Темных.

– Возможно ты и права. И Темные прознали про древний камень.

В этот момент с улицы послышались сильный свист и крики. Мирослава проворно подошла к теремному расписному окну и выглянула наружу.

– Федор со своими друзьями с охоты вернулись, – произнесла озабоченно женщина, повернувшись к девушке, стоявшей около кровати, и добавила. – Опять для забавы невинную живность притащили.

С улицы послышался громкий лай собак и дикий вой животного. Слава уже оказалась подле матери и также выглянула во двор. Взгляд девушки сразу же наткнулся на Федора, который сидел верхом на буланом поджаром жеребце. В ярком, дорогом темно-зеленом кафтане, расписных сапогах с шапкой, сдвинутой на бок по-молодецки, он лихо гарцевал на коне по двору, таская за собой на длиной веревке зверя. Ободранная рыжая лисица жалобно скулила, привязанная за шею веревкой. Федор то и дело стегал полузамученное животное кнутом, заставляя привязанную лису бегать, что есть силы по двору. Он дико гоготал, когда окровавленное ошалевшее от боли животное, из последних сил пыталось быстрее передвигать лапами, не понимая, что происходит. Друзья Федора также сидели в седлах на своих жеребцах и, улюлюкая, развязными речами комментировали действия Артемьева, подбадривая его:

– Загонял ты ее, Федор, как девку на сеновале!

У Славы, которая в ужасе застыла у открытого окна на втором этаже терема, эта картина вызвала приступ тошноты. Она до боли сжала на груди маленькие ручки и дико смотрела за мучениями несчастного животного. Пробегая глазами по широкому двору, полному дворовых, девушка начала искать глазами Тихона Михайловича, потому что только он мог остановить изуверскую забаву Федора. Но старшего Артемьева не было нигде видно.

– Не могу смотреть на это, матушка! – воскликнула с болью девушка и вдруг, не выдержав, Слава сорвалась с места и бросилась прочь из спальной горницы матери вниз по деревянной широкой лестнице. Уже через минуту она вылетела на высокое каменное крыльцо терема. Тут же обратив взор на Федора, девушка храбро закричала. – Федор, не надобно бить ее!

Гогот молодых парней – дружков Федора вмиг смолк, а взгляд Артемьева поднялся вверх и недовольно вперился в Славу. Федор отчетливо отметил, что девушка взволнованна и понял, что она жалеет эту гадкую лисицу. Он не понимал, отчего она решила заступиться за животное. Все-таки Федор специально приволок лисицу на двор, чтобы показать всем свою удаль, так как собственноручно поймал живую лису. Все молодые люди, сидевшие верхом и дворовые, стоявшие по краю двора, устремили свои взоры на высокое крыльцо, где замерла стройная фигурка девушки со светлой косой. Лисица, получив передышку, тяжело упала на землю, громко хрипя. Федор зло оскалился и прохрипел в сторону Славы:

– А ну, ступай в дом! Нечего глядеть на то, что тебя не касается!

Девушка напряглась, увидев, как в следующий момент Федор со всей силы ударил бедное животное, которые заскулив, вновь вынуждено было вскочить на лапы и заметаться. И молодые друзья Артемьева снова дружно загоготали. Слава, поняв, что Федор вовсе не намерен отпускать несчастную жертву, прикусила до крови губу, уже собираясь бежать за Тихоном Михайловичем в кабинет. Однако вдруг девушка услышала за собой на крыльце шаги и мелодичный голос матери громко произнес:

– Федор, что ж ты, изверг, животное мучаешь то! Немедля прекрати это изуверство!

Гневные слова Мирославы Васильевны пронеслись звонким эхом по двору. Смех удальцов вмиг затих, и парни обернулись к молодой женщине, стоявшей на крыльце, рядом с дочерью. Федор нехотя обернулся к мачехе и зло сплюнул на землю, совершенно не собираясь слушать указы какой-то там женщины. Слава напряженно смотрела то на Федора, то на недовольную мать, ожидая, чем закончиться это напряженное противостояние. Лисица уже обессилено лежала на земле, испуская дух. В этот момент во дворе появился Тихон Михайлович. Еще у конюшен он, услышав гневные слова жены, немедля поспешил на главный двор, зная крутой нрав сына. Артемьев вышел вперед и обратился к сыну:

– Федор, заканчивай…

Федор скорчил недовольную гримасу и отвернулся от отца, пробубнив себе под нос:

– Да она уже сдохла.

Проворно обрезав ножом веревку, Федор со злостью кинул ее конец на неподвижного рыжего зверя, лежащего на пыльном дворе. Стремительно сбежав по лестнице вниз, Слава подбежала к замученной лисе и осторожно склонилась над ней. Еле касаясь ладонями окровавленной шкурки животного, девушка начала проводить руками над лисою, не обращая внимания на то, что Федор с друзьями, проворно спешившись и громко что-то обсуждая, устремились в дом, а дворовые вновь занялись своими повседневными делами. Увидев, как через какое-то время светлое платье матери появилось в поле ее зрения, Слава подняла к ней лицо и прошептала:

– Матушка, она еще жива. Я спасу ее.

– Вряд ли, милая, – тихо прошептала Мира, склоняясь к девушке. – Ты же видишь, ее душа уже отлетает.