Печать мастера

Тайга Ри Печать мастера

Часть 1. Ученик каллиграфа

"Слова заканчиваются, смысл длится бесконечно"

Глава 1. Мирия

Тысяча седьмая зима со времени Исхода, согласно второй редакции Хроник

Северный предел, побережье Северного моря, верфи

«Мирия» — штрихи на борту верхней кормовой доски сияли золотом. Корабль стоял, покачиваясь на волнах, мерцая глянцевато-черными бортами. Морозное солнце пробивалось сквозь туманную дымку туч и слепило глаза. Волны Северного моря с шипением набегали на берег и откатывались назад, облизывая свежую краску на киле и медные пластины бортов, исписанные рунами. На носу развевались красные ленты и уже истрепанные от порывов весеннего ветра полоски красной бумаги с пожеланиями удачи.

— Такелаж!

— Груз в отсек шестнадцать!

— Где артефакты измерения давления! Кто отвечает за артефакты, мать вашу, Немеса вам в зад!

Коста дрожал.

И щурился до слез — слепило слишком ярко, слишком сильно. Но Коста смотрел не отрываясь — штрих в «и» он немного скосил вниз, нужно было вести линию четче — тут у него дрогнула рука, когда он создавал заготовку надписи.

«Мирия».

Надежда кланов и лично его, Косты. Потому что все, что у него есть он поставил на то, что «Мирия» придет первой. Достигнет «неизвестных земель» и сможет вернуться обратно. Два корабля, две команды, три зимы на постройку, снаряжение и разработку новых артефактов, покрывающих днище кораблей сплошной сетью, чтобы пройти тварей Северного моря.

«Эспа» и «Мирия».

Две противоборствующие клановые фракции — Мирию снаряжали Северным пределом, а Эспу — финансировали столичные. Западников не пустили вообще — после того как армада легких джонок вспыхнула, как сухой пергамент во время грозы, и бирюзовое побережье потеряло почти треть флотилии разом. Торговцы были недовольны, но никто не собирался первыми пускать в неизвестные земли торгашей. Кто знает, что там на континенте? Богатства? Залежи руды? Свободные земли?

Даже состав команд и тот был тщательно рассчитан, чтобы не нарушить шаткий баланс ни одного из кланов.

— Держи, держи!

— Мара тебя задери! — ведро с жидкой черной густой жижей упало прямо в воду.

Рабочие, привязанные крепкими веревками, спускались вдоль бортов, проверяя зазоры между досками обшивки после установки артефактов, и конопатили.

Коста сморщил нос и чихнул от запаха извести и древесного масла. Из переносной жаровни на носу повалил столб сизого едкого дыма.

Корабль, мощный и приземистый, как горное дерево, трехмачтовый, двадцать пять шагов в ширину и шестьдесят пять в длину. Широкий и выгнутый нос украшало изображение свирепого змея. Два руля на случай шторма в Северном море, непроницаемые переборки из плоского и полого дерева, которое доставляли обозами с востока. С десяток артефактов для поднятия и управления парусами, три гребных колеса на борт. Две палубы, на мачтах развевается десяток штандартов кланов, которые финансировали экспедицию. В пекарне говорили, что прошлой зимой почти половина совета кланов преодолевала Лирнейские, чтобы проследить за ходом строительства.

— Эй, тощий сморчок! — сзади толкнули в плечо так, что Коста пошатнулся. Быстро вытер глаза и обернулся — ученик — Старший, лучший, и почти без пяти мгновений Мастер-каллиграф Нейро стоял рядом и смотрел туда же, куда и Коста миг назад. На два величественных корабля, покачивающихся на волнах. — Наша «Эспа» придет первой, сморчок, — ухмыльнулся Нейро. — Готовься приносить клятву.

— М-м-можно подумать, — буркнул Коста, и спрятал руки поглубже в карманы — чуткие пальцы кормят каллиграфа, так говорил Наставник. Руки нужно беречь, и Коста берег. — Е-е-ещё… — Коста сглотнул, чтобы выровнять дыхание. Столько зим непрерывной работы, но он все ещё продолжал заикаться, когда волновался и нервничал.

— При-при-придет, — передразил его Нейро. — «Эспа» придет первой!

— Ещё никто не знает, кто придет первым. Оба корабля снаряжены артефактами одинаково, подготовленная команда, это просто вопрос удачи, кому повезет быть первым.

Коста задрал голову вверх так, что заломило шею, и снова прищурился. Все-таки Наставник оказался прав — его рука тверда, но не хватает внутренней силы. «Мирия» горела алым золотом, но сейчас, отойдя от четырех декад непрерывного труда, Коста мог честно признать, что не справился.

Надпись обязана не только ласкать взор и услаждать чувство прекрасного, но и быть наполненной движением, силой, остротой и мыслью, которые каллиграф вкладывает в свое творение.

И — Коста чуть повернул голову в сторону витиеватой надписи «Эспа» на борту второго корабля — следовало честно признать, что его «Мирия» вышла слишком дерзкой. Бунтующей, яростной — Коста вложил все, что было внутри и… «перестарался» — так сказал Наставник. Казалось, даже покачивался на волнах корабль сильнее своего собрата, так и норовя нетерпеливо вырваться с доков в свободное море.