Печать Нострадамуса. Мрачное наследие

Как три души, летя во тьму, придут покорные к нему.

В дороге Мадлен провела почти двое суток. За это время состояние Фабьена почти не менялось. Порой гвардеец начинал метаться в бреду, приоткрывал глаза, шепча нечто неразборчивое, но вскоре успокаивался и вновь впадал в забытьё. Глядя на него, фрейлина с тревогой думала о Селесте. «Она наверняка места себе не находит. Надеюсь, Селеста поверила словам месье Теофиля и думает, что Фабьен жив», – с тоской думала Мадлен. Наконец на третий день пути цыганская кибитка въехала на высокий холм, и можно было увидеть разбитый в долине королевский лагерь.

Как оказалось, Генрих III, вынужденный оставить столицу, теперь вместе со свитой направлялся в городок Блуа. Там, в одном из замков, должен был на время обосноваться королевский двор. До Блуа было несколько дней пути. Придворные, не имевшие той выносливости, что была у королевской гвардии, не могли долго находиться в пути и требовали отдыха. Устали и кони, тащившие громоздкие повозки, набитые сундуками с платьями, провизией и казной. Поэтому через несколько дней пути было решено разбить лагерь для отдыха. Увидев повозку бродячих артистов, гвардейцы преградили ей путь, мешая проехать в лагерь.

– Езжайте прочь другой дорогой! – грозно рявкнул страж короля.

Услышав голос гвардейца, из повозки грациозной ланью выпрыгнула молодая цыганка.

– Господа, не желаете ли вы насладиться нашим небольшим представлением, что развеет вашу скуку?

– Вам нельзя здесь останавливаться, проезжайте, – стиснув зубы, повторил гвардеец. – Проезжайте!

Из кибитки, не зная, как объяснить происходящее, выбралась Мадлен.

– Месье, – обратилась она к гвардейцу, – там, в повозке, лежит раненый воин – Фабьен Триаль. Ему нужна помощь лекаря. Прошу, скорее позовите сюда Теофиля Арно.

Не узнав в уставшей служанке фрейлину королевы, гвардеец шагнул вперёд.

– Не морочь мне голову, бродяжка! Сказано, убирайтесь прочь, иначе…

– Мадлен?! Боже, Мадлен! – звонкий девичий голос заставил гвардейца обернуться. Позади него, прижав руки к груди, стояла взволнованная Селеста. Узнав подругу, мадемуазель Моро бросилась к ней навстречу. Не теряя времени, Мадлен указала на повозку.

– Селеста, там внутри Фабьен, ему нужна помощь.

Услышав имя гвардейца, Селеста застыла на месте. Её руки затряслись. Голос не слушался её.

– Фа… Фабьен?

– Да, да! – твердила Мадлен. – Скорее позовите лекаря!

Обернувшись к гвардейцу, стоявшему на страже лагеря, Селеста воскликнула:

– Ну же! Вы не слышали, о чём вас просит фрейлина королевы?!

– Фрейлина? – удивился гвардеец, разглядывая грязное скромное платье Мадлен.

– Быстрее же! – прикрикнула на него Селеста и бросилась к повозке.

Сломленный напором мадемуазель Моро, гвардеец привёл к кибитке королевского лекаря. Заглянув в повозку, Теофиль Арно ахнул:

– Это просто чудо, что он до сих пор жив! Мадемуазель Бланкар, вы совершили невозможное.

– Мне помогли, – ответила Мадлен, кивнув на стоявшую подле неё Эсму.

Пока гвардейцы переносили Фабьена в лагерь, Теофиль с интересом расспрашивал цыганку о снадобьях, что всё это время поддерживали жизнь месье Триаля. Селеста, что теперь не находила себе места, металась от лекарской палатки к Мадлен и обратно. Месье Арно настойчиво выпроваживал фрейлину, чтобы она не мешала лечению Фабьена. Смирившись с тем, что не увидит гвардейца, пока лекарь не обработает все его раны, Селеста вернулась к Мадлен. Вытирая блестевшие на лице слёзы счастья, мадемуазель Моро благодарила подругу за спасение Фабьена. Воспользовавшись моментом, кибитка артистов проехала в лагерь. Не спрашивая ничьего разрешения, цыганка взяла бубен и пустилась в пляс. Молодой румяный юноша в ярко-красном жилете заиграл на лютне. Подхватывая его мелодию, низкий плотный мужчина взялся за шалюмо. Эсма запела. Из палаток с интересом начали выглядывать королевские придворные. Улыбаясь, они подходили ближе, наслаждаясь внезапным праздником, что привезли с собой бродячие артисты.

– Идём, я отведу тебя в свою палатку, – потянула Мадлен за рукав Селеста. – И найдём тебе платье, чтобы ты могла сменить эти лохмотья.

Порывшись в своих сундуках, Селеста отыскала для подруги наряд, что больше подходил королевской фрейлине. Оставив Мадлен одну, мадемуазель Моро вышла из палатки, давая девушке возможность сменить платье. Заканчивая зашнуровывать корсет, Мадлен услышала, как кто-то вошёл в шатёр. Решив, что это Селеста, девушка, улыбаясь, произнесла:

– Ты была права, платье оказалось мне впору.

– Где ты пропадала все эти дни? – прозвучал за спиной фрейлины суровый голос Екатерины Медичи.

Мадлен обернулась, от неожиданности забыв, как должна приветствовать мать короля в столь необычных условиях.

– Добрый день, Ваше Величество, – пролепетала она.

Пройдясь по палатке, Екатерина внимательным взором пробежала по волосам, лицу, рукам фрейлины. В отличие от остальных обитателей королевского двора, эта женщина могла позволить себе на время забыть об этикете и говорить прямо.