Печать Раннагарра

Оливия совершенно не ожидала такой трогательной заботы от слуг, пытавшихся выполнить любое ее желание и каприз. Стоило охотнице поморщиться, взбивая излишне жесткую подушку, как через минуту служанки волокли ворох пуховых, обкладывая ими госпожу со всех сторон. Щурясь от яркого света, льющегося из окна, Ли ладонью прикрыла глаза, и спустя мгновение в спальню примчались Грасси и Линдт, предлагая ей образцы ткани для новых штор. В комнате мгновенно появлялось все, о чем бы Оливия случайно ни заикнулась. Перед ней разве что на носочках не плясали, хотя, наверное, сделали бы и это, стоило только попросить.

Что самое странное — эльфов обитатели Ястребиного Когтя почему-то совершенно не жаловали. При любом удобном случае Тарга, когда несла в комнату поднос с едой, норовила толкнуть кого-нибудь из остроухих, стоявших у нее на пути, своими крутыми бедрами. Да еще и добавить, мол, понаехали тут, пройти негде! Больше всех почему-то доставалось Элладриилу: на него вечно что-то выливали, просыпали и намеренно наступали на ноги. Глядя на ничуть не раскаивающиеся лица слуг, Ли догадывалась, что это какой-то сговор, только причину такой неприязни откровенно не понимала.

Окруженная вниманием, любовью и теплом, Оливия старалась думать только о хорошем, загоняя тоскливые мысли о муже в самые дальние уголки своей души. Она не видела его уже несколько недель, и сердце каждый раз болезненно сжималось, когда в ожидании его появления на пороге комнаты вновь появлялся кто-то другой. Странно было и то, что никто из слуг не упоминал его имени, словно его и не было в замке. Но Ли точно знала, что он здесь. По ночам ей чудился его шепот, нежное прикосновение рук и губ, и тогда под утро Оливия просыпалась со слезами на глазах, чувствуя, что в воздухе витает его запах, но его самого рядом не было. Это было каким-то наваждением, болезнью, навязчивой манией.

Спустя месяц Оливия не выдержала и, выбрав момент, осторожно спросила Лэйна, в какой комнате живет Касс, ведь его собственную сейчас занимала она.

Мальчик растерянно заметался взглядом по сторонам, потом пробормотал что-то невнятное о большой занятости герцога и перевел разговор на другую тему.

Ли каждый день старательно уговаривала себя, что все хорошо и что у нее есть все, что нужно для счастья: Джедд, Лэйн и ее малыш. Остальное не важно. Не имеет значения. Но в памяти вновь и вновь всплывало лицо мужа, и так сильно хотелось заплакать, что Оливии с трудом удавалось сделать вдох и перевести дыхание.

А на улице в полную силу вступила весна. В раскрытое окно врывался солнечный день, наполненный ароматом цветущих вишен и голосами птиц, напоминающих Оливии о лесе и свободе. Манэльдор наконец разрешил вставать с постели и ходить по комнате, но охотнице ужасно хотелось выйти на воздух, а еще больше — полежать на душистой траве, глядя на проплывающие по небу облака.

После долгих уговоров, Лэйну и Джедду все-таки удалось упросить эльфов позволить вынести Оливию на улицу, для начала всего на полчаса, и то под присмотром целителей.

Одевшись, Ли в нетерпении ждала Джедда, а когда вместо него на пороге возник Касс, забыла вообще обо всем на свете. Ноги предательски задрожали, отказываясь держать; корзинка с продуктами, собранная Таргой, выскользнула из ослабевших рук; а слезы, повинуясь только им понятной причине, ручейками побежали по щекам.

Она не видела мужа такую бесконечную прорву времени, что забыла, как он выглядит. Касс показался ей каким-то исхудавшим и больным, а может, это просто слезы мешали хорошо рассмотреть его лицо. И сколько бы она ни твердила себе, что ей все равно и что им с маленьким никто больше не нужен — это лицо было таким родным и любимым, что в груди становилось тесно и невыносимо больно от собственной беспомощности и невозможности сопротивляться эмоциям, выходившим из-под контроля, стоило его увидеть.

Лицо Касса вдруг исказилось гримасой ужаса, глаза полыхнули яркой зеленью и, падая в темную пустоту, Ли успела заметить, что вокруг нее почему-то жарко пылает пламя.

Она очнулась уже на кровати, окруженная встревоженными эльфами, Джеддом, Лэйном и перепуганными слугами. Не найдя среди всей этой толпы того одного, кто сейчас был ей так нужен, Оливия тихо спросила:

— А где герцог?

— Он уехал, — сообщил Манэльдор. — Он решил, что вам лучше пока не встречаться. Вы слишком расстраиваетесь, когда его видите.

Еще больше Ли расстраивалась из-за того, что не видела Касса, но говорить об этом эльфам не было никакого смысла. Для себя охотница решила, что больше не будет ни спрашивать, ни думать о нем. Это было слишком больно, а для нее сейчас не было ничего важнее ребенка, которому ее душевные метания были совершенно противопоказаны.