Печать времени (СИ)

Впереди виднелись отблески факелов, и я истерично хихикнула от облегчения, не заботясь о том, что рука на моем горле стала давить сильнее: мы почти спаслись! Мне хотелось бежать и бежать, но земля под ногами начала дрожать, практически подбрасывая нас вверх, потому пришлось замедлиться - я не хотела лишних травм.Кроваво-красная луна усиливала ощущение страха, что на мгновенье скрылся за мнимой радостью от скорого освобождения. Алые сгустки лунного света, больше походившие на кровь, раскидывались повсюду, насмехаясь над нашими попытками выбраться и словно выпуская наружу всех спрятанных до этого момента чудовищ.Неожиданный ветерок принес запах паленых шкур, вызывая тошнотворный комок в груди, от которого мое дыхание окончательно сбилось. Пришлось остановиться. Я кашляла, старательно выплевывая отвратительно горькую слюну с привкусом тлеющей плоти. Мое секундное облегчение совсем заглушилось от понимания неизбежного: там нам тоже рады не будут. Последнее покашливание больше напомнило едва сдерживаемые рыдания, и на голос Матвея я повернулась с красными от невыплаканных слез глазами.- Боже! – воскликнул он, грязными ладонями протирая вспотевшее лицо. – Чем они там занимаются? Я надеюсь это не людоеды, и мы не попадем из огня да в полымя.Где-то вдалеке завыла собака. Тревожно, как по покойнику. Этот звук заставил холодный пот пройтись по шее, ложбинке груди, животу. Я отзеркалила движения Матвея, откидывая со лба налипшие пряди.- М-м-матвей, - заикаясь, то ли от холода, то ли от страха, проговорила я, - может, не пойдем туда?- Ты хочешь вернуться? – Вздернутая бровь могла показаться насмешливой и снисходительной, если бы не плотно сжатые губы, демонстрирующие, что он был готов принять любой мой ответ, несмотря на собственную браваду. Я отрицательно замотала головой и побежала, старательно уворачиваясь от колких веток, больно ударявщих меня по лицу.Собаки продолжали выть. Яростнее, громче, словно каждая секунда, которую мы тратили на бег, приносила им нестерпимую боль. Сзади раздавалось жуткое дребезжание, но я не могла найти в себе силы обернуться и посмотреть на источник, наоборот - ускорилась, предпочитая вглядываться исключительно вперед. Рядом слышался тяжелый топот Матвея, но я его не видела и не могла точно утверждать, в порядке ли он. И только когда услышала грубую ругань, заставила себя остановиться, испугавшись, что с ним что-то произошло. Но мои ноги тут же потонули в какой-то липкой жиже, вырвав из горла удивленный вскрик. Я даже не заметила, как резко грязь стала засасывать меня, в шоке рассматривая, как земля поглощает мое одеяние. Ноги были по колено в неизвестной мне субстанции.Луна поменяла цвет, и в ее свете, обернувшись, я увидела Матвея лежащим лицом в грязи.

Эпоха вампиризма. Глава 59

Матвей- Черт тебя подери, Любава! Обязательно развивать скорость гепарда? Я, конечно, тоже неплохо бегаю, особенно когда в спину дышат вампиры, - я же их каждый день вижу, - но не настолько, чтобы угнаться за такой трусихой, как ты.Не произвел того впечатления, на которое рассчитывал, ведь только абсолютно глухой человек не услышал бы в моих словах откровенной, неприкрытой паники: я не меньше ее был напуган. Попытался взять себя в руки, скрываясь за остроумными шутками. Я ж мужик. Она в ужасе свалилась на задницу в своем белом свадебном платье, которое в кромешной темноте смотрелось неуместно, словно нежный цветок, пробивающий многолетний асфальт. Любава вся выглядела здесь неуместно. Ее не должно быть здесь. Она, как цветущая роза на кладбище - это противоестественно.- Матвей! Только не оборачивайся! – Резкий окрик привлек мое внимание, и я во все глаза уставился на ее испуганное выражение лица.Ее глаза, обрамленные пушистыми ресницами, были распахнуты в ужасе. Она цеплялась пальцами за вязкую грязь, неосознанно вырывая из земли уродливые завядшие ростки. Ее рот был распахнут практически в идеальную букву "О", но более слов девушка не произносила: из горла выползали только лихорадочные, хриплые вздохи.Любава начала отползать назад, но земля крепко держала ее ноги до самых коленей, точно металлическими тисками. От неизбежности своего положения она всхлипнула горько и судорожно, как ребенок, следом переместила испачканную травой руку на тонкую шею, растирая ее, царапая ногтями горло едва ли не до дыр.