Педагогическая поэма. Полная версия

Массивная серая фигура Брегель тяжело оттолкнулась от решетки и двинулась ко мне. Я за спиной сжал кулаки, но Брегель откуда-то из-за воротника вытащила кустарно сделанную приветливую улыбку и не спеша надела ее на лицо, как близорукие надевают очки. Я хотел посоветовать ей раньше протереть эту улыбку чистым платком, ибо она показалась мне несколько запыленной, но от лени не посоветовал.

– Товарищ Макаренко, только не злитесь. Все-таки объясните мне, почему не нужно, какую роль играют у вас воспитатели?

Мне не хотелось говорить и думать, я с трудом ответил:

– Он не играет роль надзирателя.

– Но вы знаете, что у вас сейчас делается в колонии? Может быть, там везде недоразумения, ссоры, какое-нибудь насилие.

– Нет, ничего такого нет.

– Вы знаете, что там делается?

– Знаю.

– Расскажите.

Для того чтобы рассказать, не нужно было думать.

– Пожалуйста. В спальнях ребята складывают кровати, вытряхивают солому из матрацев и подушек, связывают все это в узлы. В узлах – одеяла, простыни, старые и новые ботинки, все.

– Дальше.

– В каретном сарае Алешка Волков принимает все это барахло, записывает и направляет в дезкамеру.

– Здесь есть дезкамера?

– Нет. Пригласили из города. На колесах. Дезкамера работает на току, и распоряжается там Денис Кудлатый.

– Интересно, дальше.

– На противоположной паперти, с той стороны собора, Дмитрий Жевелий выдает командирам отрядов или их уполномоченным по списку новую одежду – трусики, белые рубахи и спецовки. Тюбетейки.

– Здесь выдает? Вы уверены?

– Конечно.

– Пойдемте посмотрим.

– Не надо. Не нужно мешать Жевелию. Он отвечает за свою работу.

– Я пойду посмотрю.

Я промолчал. Брегель, переваливаясь, спустилась с паперти. Я снова начал отдыхать и, оглянувшись, заметил тот прекрасный предмет, который издавна называется миром. Было около двух часов дня. На небе стояли неподвижно белые резервные облачка, на ступенях паперти сидела Гуляева – у нее нежная, красивая шея над белоснежным воротником блузки. По ту сторону пруда под солнцем нагревался соломенный лишайник села, а дальше прекрасное пространство земли с лесами, полями, дорогами, и еще дальше то же небо и те же белые, спокойные тучки, остановившиеся здесь по какому-то расписанию, впредь до распоряжения.

Опираясь на колени, на паперть поднялась Брегель. Из-за ее спины вдруг выпорхнул озабоченный Синенький и, протягивая свою трубу в сторону, заторопился:

– Сказал Таранец сигналить сбор командиров в столовой.

– Давай!

Синенький зашуршал невидимыми крылышками и перепорхнул к дверям столовой. Остановившись в дверях, он несколько раз проиграл короткий, из трех звуков сигнал.

Брегель внимательно рассмотрела Синенького и обернулась ко мне:

– В таком случае, почему этот мальчик все время спрашивает вашего разрешения давать… эти самые… сигналы? Вы здесь кому-то не доверяли?

– У нас есть правило: если сигнал дается вне расписания, меня должны поставить в известность. Я должен знать…