Педагогические размышления. Сборник

Планомерное, садистическое, вампирское преступление. И это в наше время, в нашей стране! Как же это может быть? Ведь они учились в нашей школе! Мы были их педагогами! У каждого из них есть мать и отец! Кто же эти отцы, которые породили такое чудовище?! Почему они ищут развлечения в совершении таких страшных преступлений? Я вам скажу так: тут есть какая-то взаимосвязь с этим убийцей, Петром Гумниным, тридцать четвёртого года. Давайте, мы допустим, что где-то оно начиналось с чего-то самого незначительного. Но преступно кто-то мимо него проходил. Бежал! Некогда! Портфель прижимал под мышкой. Не мой сын. Не моё дело! А они думали: нам все можно, все безнаказанно.

Если хотите, наше вмешательство, решительное, требовательное, и есть забота о детях, и любовь, и забота не только о них сегодня, а забота об их умном, красивом, нравственно благополучном, общественно полезном будущем.

Перед нами, дорогие мои друзья, стоит колоссальнейшая, ответственейшая задача. Чтобы нам народ в веках говорил спасибо за то, что мы брака не делали и, замечая брак, вмешивались решительно и чинили человека. Нравственно чинили. Чем? Как? Своим, если хотите, страданием. Антон Семёнович говорил: трудно воспитать человека, чтобы твоя душа по-настоящему десятки раз не страдала. Вы думаете, что он не мучился, не страдал, спал спокойно у себя где-то в спальне по ночам? Нет! Каждый из нас, кто прошел через его человеческое сердце и душу его, выстрадан им. Выстрадан! Только иногда он, может быть, как-то чуточку смущенно выражал душевные вибрации, душевные движения.

Я помню, мы ехали с ним из тюрьмы, когда он меня вез, и вдруг как захохочет. Я посмотрел на него выразительно. Потом он ещё раз захохотал. Я говорю:

– Чего высмеетесь, товарищ заведующий?

– Какой я тебе заведующий! Антон Семёнович меня зовут. И назвал меня бюрократом.

– Семён, знаешь? «А ведь я сегодня, – говорит, – везу будущего заведующего колонией».

– И это что, я – заведующий колонией?!

– Да, честное слово, будешь заведующим.

– Я так же ненормальный, что ли, чтобы стать заведующим детской колонией?

Проехав ещё, наверное, километра три-четыре, он вдруг сказал:

– Ох, и в синяках же ты будешь ходить!

– В каких синяках. Морда, что ли, будет побитая? Кто же меня будет так лупить, интересно? – Чуть ли не сказал: – «Не выли?»

– Сам ты себя будешь бить. Сам!

– То есть, говорю, как сам?!

– А так! Может быть, и не без нашего вмешательства. Кое-чему мы научим тебя. Но будет в тебе какое-то время жить как бы два человека. Два Семёна. Один Семён, которого ты ещё не знаешь, а другой Семён, с которым уже познакомился.

Он уже считал, что этот Семён хороший. Именно этот, хороший, Семён накостыляет своему плохому Семёну. В синяках будет ходить. Ведь научил же он меня самого себя воспитывать. Так и сказал: «Лупить самого себя». Не совсем, может быть, удачно, сказал, но абсолютно точно. И мне очень хотелось предупредить вас – не разочароваться в вашей будущей педагогически-воспитательной деятельности. О, нет! Вы должны из этого зала сегодня уйти безнадёжно влюблёнными в своё дело. А кое-кто хорошенько побеседуйте сами с собой. Может быть, потом придёте и скажете: «Нет. Педагогом не буду. Нет у меня того, чтобы я вот так обнял дитя, отвечал бы за него, страдал бы за него, личную, быть может, жизнь посвятил ему».

Антон Семёнович, когда узнал, что этот страшный садист убил мое дитя (я ему написал об этом), то испугался, а вдруг Семён бросит отдел воспитания. Но он был очень осторожен и не задал мне такой вопрос. А когда увидел, что я – месяц прошёл, два, три – работаю с каким-то большим жаром, то написал мне одно: «Спасибо, голубчик. Обнимаю. Твой Антон».

Лет только через пять после этого я узнал, за что он сказал мне спасибо. За то, что я не сломался. Остался на месте, на посту. И вам хочется пожелать того же. Пронесите красивую педагогическую, человеческую, так нужную для нашего народа трудовую тропу. Делайте людей самого высокого качества, беспощадно, не щадя ни своих сил, ни своей затраченной энергии, ни времени, наконец, не считаясь, удобно или неудобно вашему дитяти, под корень вырывайте всякий порок и идите к одной цели. Человеком должен стать тот, к которому прикоснулись ваше честное сердце, ваша благородная педагогическая рука и человеческая страсть. Если вы хоть понемногу будете стремиться к тому, чтобы быть похожим на такого художника-педагога, великого гуманиста, изобретателя, создателя системы воспитания Антона Семёновича, я готов сейчас каждому из вас поклониться и поцеловать ваше сердце.

О кадрах, о людях

Вот уже двадцать лет как я работаю с детьми-подростками в детских домах и колониях Министерства просвещения и МВД. Моя заповедь, унаследованная от A.C. Макаренко и утверждённая уже личным опытом, обеспечивающая успех в работе, – это подбор людей.

Убедительным тоном Антон Семёнович сказал:

– Лучше иметь четырёх сторублёвых воспитателей, чем сорок сорокарублёвых.

Я хорошо и с благодарностью вспоминаю первых воспитателей колонии имени М. Горького.