Педагогические размышления. Сборник

Система Макаренко. Это – сам он, как Человек: его трудовая страсть, его риск, его свобода педагогических действий, его не слепая любовь к детям, а требовательная любовь к Человеку, знание дела и совершенствование знаний, его патриотизм, его общественная деятельность, его уверенность в правоте мер, его нравственная чистота, отсутствие в нём признаков педагога-служащего с пяти-семичасовым рабочем днём. Он говорил, что мы, его воспитанники, должны жить так, как он учит и как живёт сам. Это противно тому парадоксу, который высказал Лев Толстой: «Живите так, как я вас учу, но не так, как живу я сам».

Мой добрый друг, у нас есть кому страдать, шептаться, приносить себя в жертву, возмущаться, но нет, кому решать. Все ждём чего-то. Но вот чего мы ждём – мы не говорим, не подсказываем убеждённо, грамотно из наболевшего во имя самого сегодняшнего и завтрашнего Человека, во имя нравственной чистоты буду щей нации…

Мне кажется, что нужно менять систему воспитания, келейную на боевую, атакующую, требовательную – Макаренковскую. Не пойдут на это? Да стоит партии сказать – да, как вся учёная камарилья прежде нас завопит: «Ах, как своевременно, мудро, исторически! И проч. И проч.

А что толку из того, что мы взаимно повздыхаем, а воз – нет, не на месте, он стремительно катится, а из него гроздьями падают разврат, насилие, тунеядство, измена Родине, воровство, групповые преступления – наши дети, дети тех, которые сами уже родились в эпоху советской власти, дети, которые родились, учились и развлекались во дворцах.

Мне кажется, что нас должно трясти, сердца должны пламенеть от стыда и тревоги даже от одного недоброго случая на область, а у нас в каждой школе есть букеты, от которых исходит зловоние, отравляющее вся и всех.

Сумбур? Да, я в таком состоянии мучаюсь, как и Вы, как и тысячи других. Не взыщите за бессвязную россыпь мыслей и даже самого письма.

Поклон Вашему семейству, друзьям.

Уважаемая Наталия Николаевна! [33]

Телеграмму получил – несколько успокоился, письмо получил – удивился.

Маленькая биография Юрия демонстрирует происхождение его «шалостей». Познакомившись с Вами, переписываясь с Вами, я убедился в Вашем духовном богатстве, тем более непонятными становятся возбудители Юриных «подвигов». Ваше последнее письмо помогло мне найти многому «непонятному» объяснение. Вы, например, восторгаетесь:

– А всё-таки смело и толково удрал Юрка!..

Вы талантливо угадали, что Семёну Калабалину не понравился этот «толковый» побег Юры, и, более того, не в восторге Семён Карабанов и от подленького ухода из детского дома, из семьи Вашего сына, которого коллектив принял осторожно и тактично. Мы не находим в этом случае ничего героического и не восторгаемся, а находим весьма выразительные признаки распущенности и печалимся по этому поводу.

Вам, оказывается, известно, что в своё время Карабанов любил пацанов, как Юрка, но Вам непонятна та ответственная любовь, которой любит детей Семён Калабалин.

Да, Юра представляет для меня педагогический интерес, как человеческая личность, а не кролик, которая (личность) потребовала от меня, моих коллег и детского коллектива некоторой отдачи духовных и физических сил. И мы уверены, что наши усилия не были бы бесплодными, Вы получили бы сына и настоящее материнское утешение, а Родина – Гражданина.

Но Вы портите его, портят и все те странные люди, которые жужжат по-ханжески в уши Юрия, что он – «одарённый». Это, уважаемая мамаша, чистейшее растление ребёнка и будущего человека.

Из Вашего письма: «Юра рассказал мне всё. И я знаю, что всё, рассказанное им, – правда». И далее: «Действительно, крайне несовершенна эта, с позволения сказать, наука, которую называют педагогикой, если даже такому человеку, как Вы, приходится применять такие древние методы, да и они не помогают».

Не знаю, что Вам рассказал Юра, какую поведал «правду», о каких «древних методах» изволил рассуждать Юра, а Вы, конечно, в связи с этими несовершенными методами, так пренебрежительно и с таким язвительным сарказмом адресуетесь к педагогике.

Не только я не сумел разгадать Вашего ребуса, а и мои воспитатели, и актив детского коллектива. Мы все пришли к такому выводу: Юре нужно было как-то оправдать перед Вами свой «подвиг», и он не пожалел красок, размалёвывая перед Вами его драматическое положение среди нас – зулусов, как он был доведён до отчаяния и, наконец, как он хитроумно оставил нас в дураках, – «толково» и «смело» удрав.

Вы во гневе. Вы в умилении. Выв восторге. Юра «толково» расправился с нами, с блудливой талантливостью разделался с Вами, и, как видите, всё стало на своё место. Даже устыженная Вами педагогика придёт в себя и будет продолжать жить и детишек уму-разуму учить. Только после Вашего укола она сделается, да и пора ей сделаться, сердитее, а может, и принципиальнее. Слишком она краснощёко флиртует с некоторыми «умными» родителями. (Я имею в виду школьную педагогику, а не педагогику детских домов и школ-интернатов.)