Педагогический декамерон

С изменившимся лицом входил родитель провинившегося ученика в мой кабинет. Человек военный, он хорошо осознавал уголовную ответственность за халатность, допущенную при хранении боевого оружия, и, разумеется, прекрасно помнил финал предшествующего разговора. В глазах его читались испуг и просьба не раздувать дело, не придавать ему гласности. Теперь репутация и служебная карьера этого человека оказались в моих руках. Откровенно говоря, в сложившейся ситуации папа интересовал меня в последнюю очередь. Назвав сумму нанесенного мальчиком ущерба, я категорически отказался от ее немедленного возмещения и в педагогических целях предложил отцу устроить парня на работу в каникулы, с тем чтобы тот сам заработал эти деньги и возместил нанесенный урон. Никакие иные темы не обсуждались. (Разговор происходил в присутствии мальчика.) Деловое предложение директора встретило полное понимание. Договорились о том, что после каникул отец и сын вместе принесут требуемую сумму.

Вскоре после каникул в актовый зал школы, где я репетировал вместе со старшеклассниками выпускной капустник, вошла стройная, красивая женщина с невероятно бледным лицом. Представившись мамой того самого ученика, она протянула мне деньги.

– Мы так не договаривались. А где же ваш сын и муж?

– Муж погиб неделю назад.

– Как погиб? – невольно вырвался у меня вопрос, совсем не предполагавший выяснение обстоятельств гибели молодого, сильного, здорового человека.

– Катался на мопеде в нашем дачном поселке, и его случайно сбила машина. (И она вновь протянула пачку денег.)

– Не может быть, в закрытом поселке случайная машина...

Она побледнела еще больше, а я, покраснев от собственной бестактной реакции на случившееся несчастье, отодвинул ее руку.

– Стекла в зале давно вставлены, а с вашим покойным мужем мы договаривались в первую очередь о воспитательном смысле возмещения ущерба. Парень работал, значит – цель достигнута, а деньги оставьте в семье, вам они сейчас нужнее.

Чья духовность «духовнее»?

Он вошел в кабинет в полном облачении и широко перекрестил пространство моего обитания. С достоинством сел на предложенное кресло, а затем вкрадчивым голосом, но твердо предъявил ультиматум: «Моя дочь не будет посещать уроки литературы в тот период, пока там проходят роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Дочка священника не может изучать это евангелие от дьявола. Вы не возражаете?» Последняя фраза была высказана явно из вежливости. Куда там возражать. В памяти вспыхнула провидческая строка из И. Бродского, написанная задолго до нашего религиозного ренессанса: «Вот приходит православный. Говорит, теперь я главный». С одной стороны, он родитель – ему и решать. С другой – сегодня не пришелся ко двору Булгаков, завтра отвергнут Л. Н.Толстого, у которого, как помним, были проблемы с ортодоксией. Что останется тогда от русской культуры? Да и вообще при чем здесь православие? Обскурантизм, иными словами, узость, мракобесие и крайне враждебное отношение к просвещению, не имеющие ничего общего с подлинной верой, возможен в рамках любой конфессии. Но об этом чуть позже. А пока на память пришел ответ другого православного священника, убиенного А. Меня. На вопрос, является ли роман М. Булгакова евангелием от Воланда, он заметил: «Роман имеет к Евангелию весьма отдаленное отношение. Это не трактовка, не интерпретация, а просто другое и о другом. Видимо, Булгаков сделал это сознательно. Его прежде всего интересовала тема человека, «умывающего руки». Это огромная трагическая тема всего XX века. Никогда еще это невинное занятие не принимало столь зловещего характера и таких широких всемирных масштабов». Тем не менее вступать в философско-религиозный диспут со священнослужителем я не стал и дал согласие на временное непосещение его дочерью уроков литературы.

Когда за батюшкой закрылась дверь, я крепко призадумался о том, что же с нами происходит. Да, существует серьезная проблема восстановления утраченной идентичности. Нам всем приходится наращивать корни, искать опору в святынях, без которых не удерживается

«ценностей незыблемая скала»

(О. Мандельштам).

Но почему на этих путях за веру отцов мы чаще всего принимаем их вражду и ненависть друг к другу, а вместо Духа вероучения держимся за букву? Так проще. Но простота хуже известно чего.