Педагогический декамерон

Тень 2-й физматшколы еще долго витала над просвещением столицы. Когда я, молодой преподаватель, попал в яркий педагогический коллектив, то неожиданно услышал от методиста, довольного посещенным уроком: «Вы становитесь слишком умной школой. Это опасно. Не забывайте о печальном опыте 2-й школы...» К сожалению, предупреждение оказалось пророческим. Довольно скоро наши учителя разошлись кто куда.

Позже я напряженно думал: почему опыт 2-й школы оказался уникальным? Ну, разумеется, напугали, дали горький урок остальным. Но можно ли перекладывать всю ответственность только на внешние обстоятельства? Что-то в нас самих мешало продолжить борьбу. Может быть, чувство страха за детей? Открывать им горькие истины в условиях, когда общество не подает надежд на обновление, – значит обрушивать на детей тяжесть несовершенства бытия, а стало быть, обрекать их на двойную жизнь.

Вот мы и добрались до трагической альтернативы, перед которой останавливался в нерешительности совестливый педагог: ввергать молодого человека в тяжесть противостояния или оставлять в относительном неведении (ибо абсолютное все равно невозможно – глаза и уши-то у них есть!). Неразрешимость дилеммы обрекала педагогов (да и родителей) на уход от острых вопросов, хотя официально нас призывали не уклоняться от обсуждения актуальных проблем. Не уклоняться-то можно, да вот ответы, которые приличествовало давать, звучали жалко. Так мы (я имею в виду не только учителей) теряли кредит доверия, за что расплачиваемся до сих пор.

Пересмотреть, передумать, осудить свою прежнюю духовную жизнь, т. е. «покаяться», извлечь уроки из прошлого, – возможно ли без этого движение вперед? Обо всем этом мы разговаривали с Феликсом Александровичем на ночной скамейке. Разошлись под утро. Каждый из нас пошел своим путем. Обсуждавшаяся тогда нравственно-педагогическая проблема, к сожалению, не снята до сегодняшнего дня.

Учитель – это стиль

 Когда речь заходит об облике учителя, на память немедленно приходит чеховская фраза о том, что в человеке (читай – учителе) все должно быть прекрасно: и душа, и одежда. От себя хочется добавить: и зарплата, ибо нищий, обносившийся учитель – позор страны. Не так давно, перелистывая прессу, я обратил внимание на поразившую меня заметку. Там речь шла о потребительской корзине породистой кошки, перечислялись необходимые расходы, которые надо понести, дабы обеспечить милому домашнему животному достойное существование (чтобы резвость сохранялась и шерсть блестела). Так вот, как выяснилось, сумма этих расходов равняется заработной плате молодого специалиста, приходящего сегодня в школу после института. И я с грустью подумал о том, что, конечно, благородно, когда сердце отдается детям. Но что прикажете делать с другими органами, например пищеварения, девушке, вступающей сегодня на педагогическую стезю? Хорошо еще, если ей удастся удачно выйти замуж. И ее супруг, новый русский или, на худой конец, старый еврей поддержит материально молодое творческое горение. А как же иначе, когда в современном мире учитель, для того чтобы не вызывать к себе жалость, а, напротив, внушать уважение своим воспитанникам, обязан одеваться со вкусом. От него, извините за подробности, должно пахнуть хорошим парфюмом. Безупречный внешний вид – первый шаг к завоеванию авторитета. Встречают-то ведь по одежке. Отдавая себе полный отчет в деликатности темы, слишком тесно связанной с материальным достатком учителя, тем не менее рискую ее продолжить. Далеко не все в стиле одежды и манере поведения человека, учителя определяется величиной кошелька. Как свидетельствуют современники, А. А. Ахматова, оказавшись в отчаянном материальном положении, принимая дома гостей, и в халате выглядела королевой.

Мне чрезвычайно повезло начинать свою педагогическую деятельность среди людей, которые, помимо глубины знаний, неизменно демонстрировали безупречное чувство вкуса. Со временем я понял, что внутренняя глубина опосредованно связана с внешним обликом.

Маститый, уже тогда убеленный сединами математик Марк Григорьевич Баскин. Всегда в отлично отутюженном костюме, с тщательно подобранным в тон сорочке галстуком, начищенными до блеска штиблетами. Он и сейчас, на восьмом десятке, смотрится франтом. Одно его появление в классе заставляло подтягиваться самых нерадивых парней, а девушки раздували ноздри, вдыхая аромат его одеколона. При этом свободно льющаяся речь, легкое, безобидное подтрунивание над учениками, способность мгновенно откликнуться на шутку. Все это, вместе взятое, создавало учителю ореол обожания, которым он «бессовестно» пользовался, умело поворачивая учеников обоего пола лицом к своему сложному предмету.