Педагогическое наследие

Но как, повторяю, защитить раздумье от алчного честолюбия; спокойное рассуждение от крикливого аргумента; как научить отличать «идею» от «внешнего лоска и карьеры»; как оградить догмат от издевательства, а молодую идею от многоопытной предательской демагогии?

Ребенок, шагнув вперед, вступает в жизнь — не в половую жизнь! — он созревает, но не в одном половом отношении.

Если ты понимаешь, что никакого вопроса тебе не решить самому, без их участия; если ты им выскажешь все, что тут сказано, а после окончания собрания услышишь:

«Ну, пассивные, пошли домой! — Не будь такой активный, а то схлопочешь. — Эй, ты, догматическая среда, ты мою шапку взял…»— не думай, что они над тобой насмехаются, не говори: не стоит.

112. Мечты.

Игру в Робинзона сменили мечты о путешествии, игру в разбойники — мечты о приключении.

Опять жизнь не удовлетворяет, мечта — это бегство от жизни. Нет пищи для размышлений — появляется их поэтическая форма. В мечте находят выход скопившиеся чувства. Мечты — это программа жизни. Умей мы их расшифровывать, мы увидели бы, что мечты сбываются.

Если мальчик из простонародья мечтает стать врачом, а становится санитаром в больнице, он выполнил свою программу жизни. Если мечтает о богатстве, а умирает на соломе — это только внешнее крушение мечты: он мечтал не о труде стяжания, а о наслаждении мотовства; мечтал пить шампанское, а хлестал сивуху, мечтал о салонах, а гулял в кабаке, хотел швырять на ветер золото, а бросал медяки. Мечтал стать ксендзом, а стал учителем; нет, всего — навсего дворником; но и как воспитатель он стал ксендзом, и как дворник он стал ксендзом.

Девочка видела себя в мечтах грозной царицей; а разве не тиранит она мужа и детей, выйдя за мелкого чиновника? Видела себя любимой королевой; а разве не царит она в сельской школе? Видела себя славной королевой; а разве не приобрела она известность как необыкновенная, исключительная портниха или бухгалтер?

Что влечет молодежь к богеме? Одних — развязность, других — экзотика, третьих — напористость, честолюбие, карьера; и только этот, один — единственный, любит искусство, он один в этом артистическом мире на самом деле художник и не предаст искусства; и умер он в нищете и безвестности, но ведь и мечтал он не о злате и почестях, а о победе. Прочитайте «Творчество» Золя; жизнь куда более логична, чем мы думаем.

Она мечтала о монастыре, а очутилась в доме терпимости; но и там оставалась сестрой милосердия, которая в неприемные часы ухаживает за больными товарками по недоле, утоляя их печаль и страдание. Другую влекло к веселью, и она полна им в приюте для больных раком — даже умирающий улыбается, слушая ее болтовню и следя угасающим взглядом за светлым личиком…

Нищета.

Ученый о ней думает, изучая, предлагая проекты, выдвигая теории и гипотезы; а юноша мечтает, что он строит больницы и раздает милостыню.

В детских мечтах есть Эрос, но до поры до времени нет Венеры. Односторонняя формула, что любовь — это эгоизм вида, пагубна. Дети любят людей одного с ними пола, любят стариков и тех, кого они и в глаза не видели, даже кого вообще нет на свете. Даже испытывая половое влечение, дети долго любят идеал, а не тело.

Потребность борьбы, тишины и шума, труда и жертв; стремление обладать, потреблять, искать; амбиция, пассивное подражательство — все это находит выражение в мечте независимо от ее формы.

Жизнь воплощает мечты, из сотен юношеских мечтаний лепит одну статую действительности.

113. Первая стадия периода созревания. Знаю, но еще сам не чувствую, чувствую, но сам еще этому не верю, осуждаю то, что делает с другими природа; страдаю, ибо нет уверенности, что сам избегу этого. Но я невинен; презираю их, опасаюсь за себя.

Вторая стадия: во сне, в полусне, в мечтах, в момент возбуждения игрой, несмотря на внутренний протест, отвращение и голос совести, все чаще и четче прорезывается чувство, которое к мучительному конфликту с внешним миром добавляет тяжесть конфликта с самим собой. Гонишь мысль, а она пронизывает тебя, как предвестник болезни — первый озноб. Существует инкубационный период сексуальных ощущений, которые сначала удивляют и пугают, а затем вызывают ужас и отчаяние.

Эпидемия разговоров шепотом по секрету и хихиканья угасает, будоражащие пикантности теряют прелесть, — ребенок вступает в период взаимных признаний; крепнет дружба — прекрасная дружба заблудившихся в чаще жизни сирот, которые клянутся друг другу, что не покинут, не оставят, не расстанутся.

Ребенок, сам несчастный, уже не встречает с тревогой и угрюмым удивлением, заученной фразой чужое несчастье, страдание и лишение, а горячо им сочувствует. Слишком занятый и озабоченный собой, не может долго плакаться о других, но он найдет время для слезы о соблазненной и покинутой девушке, побитом ребенке, узнике в кандалах.