Пейзаж с бурей и двумя влюбленными

Женевьева днем условилась о встрече с Домеником — ведь после того памятного вечера они еще не встречались наедине — но ради Шарлотты она, конечно, готова была отказаться от этого свидания. Она с готовностью кивнула.

Помыв посуду, Женевьева уже собиралась идти к себе, когда вспомнила, что в столовой осталась еще посуда, которую в спешке отставили на чайный столик.

Она вернулась в столовую. Из гостиной доносились звуки рояля. Проходя мимо двери, Женевьева заглянула туда. За роялем сидела Элеонора. Она была одна. И играла не изощренные мелодии, а ту мечтательную, романтическую музыку, которую, по ее словам, она так презирала...

Сгустились сумерки, но Женевьева не зажигала свет. Она ждала Шарлотту, а та все не шла. Наконец, когда Женевьева решила, что подруга слишком устала и сегодня уже не придет, раздался тихий стук в дверь.

— Ты не спишь? — услышала она голос Шарлотты. — Нет, не надо зажигать свет, в темноте так хорошо. Хотя знаешь что — мне хочется на воздух. Вроде я и так три дня была под открытым небом, но мне хочется видеть звезды, слышать шум листвы.

Они вышли в парк и некоторое время шли молча.

— Я была у Лоуренса, — призналась Шарлотта. — Делала ему перевязку. Боже, что у него с руками! И он не издал ни единого стона — ни там, в горах, ни сейчас. К тому же он ушел из-за стола голодным — есть ему трудно, а попросить кого-то ему помочь — нет, на это он никогда не пойдет, скорее умрет с голоду. Вот упрямство! Мне едва удалось уговорить его поесть в комнате. Франсуа дал мне то, что осталось от ужина, и я, можно сказать, покормила Лоуренса. Только ты никому, смотри, не рассказывай!

— Разумеется, — кивнула Женевьева и спросила: — Скажи, тебе не было страшно... там?

— Еще как было! — призналась Шарлотта. — Особенно когда Лоуренс пустился вдогонку за Ричардом. Я была уверена, что он решил остановить Ричарда, а самому ринуться в пропасть. У меня просто остановилось сердце, когда он достиг края обрыва. Зато потом, когда я увидела, что он жив...

Шарлотта остановилась и повернулась к Женевьеве, испытующе заглянула ей в глаза.

— Я уже столько тебе наговорила — и до нашей экспедиции, и сейчас... ты уже должна догадаться... а я не могу больше об этом молчать. Я люблю Лоуренса! Наверно, я полюбила его сразу же, как приехала в замок. Но тогда он принадлежал другой. Вот я и язвила над ним, придумывала ему недостатки. Но сейчас... сейчас я с трудом могу владеть собой. Наедине с ним я вообще теряю голову, едва могу удержаться, чтобы не сказать ему о своей любви. Мне надо уехать! Дальше так продолжаться не может!

— А почему надо скрывать? — тихо спросила ее Женевьева. — Почему бы тебе не сказать ему о своей любви?

— Мне? Самой? Нет! — решительно покачала головой Шарлотта. — Зачем ставить его в неловкое положение? Он ведь не любит меня, я же знаю. А он очень деликатный, чуткий, он будет мучиться оттого, что не может ответить на мое чувство. Лучший выход — уехать, а перед тем написать ему письмо, где во всем признаться. Ты передашь?

Теперь настала очередь Женевьевы столь же решительно ответить отказом.

— С чего ты взяла, что он тебя не любит? — спросила она. — За ужином он только раз открыл рот — для того, чтобы сказать о тебе, о твоей храбрости. Тебе он признался в том, что голоден, и позволил принести ужин. Никому больше он бы не признался в своей слабости. Да нет, это началось у него, как и у тебя, еще раньше, вы оба проглядели этот момент. Скажи, с какой стати он разрешил тебе присутствовать на его тренировках, согласился позировать для скульптуры?

— Не знаю... — пожала плечами Шарлотта. — У него могли быть какие-то свои соображения. И потом — ты уверена, что у него с Жоржеттой все кончено?

— О да, вполне! — заверила ее Женевьева. И, собравшись с духом, она рассказала подруге о сцене, которая разыгралась в столовой, о визите Камиллы с Эмилией. Не стала она рассказывать лишь о признании Элеоноры и о своих переживаниях — подруга и так могла о них догадаться.

— Бедняжка, что тебе пришлось выдержать — а меня не было, я не могла тебе помочь! — воскликнула Шарлотта и обняла Женевьеву.

Некоторое время они стояли молча. По щекам Женевьевы текли слезы, Шарлотта тоже плакала. Наконец слезы были вытерты, и они обе улыбнулись.

— Обещай, что ты в ближайшие дни никуда не уедешь, — попросила Женевьева. — Я хочу тебе кое-что показать. А может, это сделаю и не я. Открою тебе один секрет: в замке есть еще один человек, который догадался, что ты любишь Лоуренса. Мало этого: он знает, что и Лоуренс любит тебя.

— Кто же этот человек? — недоверчиво спросила Шарлотта. — Не Доменик ли?

— Не спрашивай, я сейчас все равно не скажу, — покачала головой Женевьева. — Но знай: не я одна уверена в любви Лоуренса. Я это не выдумала.

— О, если бы это оказалось правдой! — вырвалось у Шарлотты. — Какое это было бы счастье! Ты подаешь мне опасную надежду. А если ты ошибаешься? Нет, я не поверю...

— ...Пока об этом не скажет сам Лоуренс? — закончила за нее Женевьева. — Я уверена, я знаю: он скажет. Подожди немного.