Пейзаж с бурей и двумя влюбленными

Женевьева надела рукавицы и, стараясь делать все так же, как Доменик, срезала полтора десятка алых роз. Затем она украсила их листьями папоротника, завернула в фольгу и перевязала ленточкой. Букет получился очень красивый. Доменик с усмешкой наблюдал за ее работой.

— Ну что ж, у тебя получился вполне приличный букет, — заключил он. — Другой букет тебе не нужен? — спросил он затем с непонятным выражением.

— Нет, наверно, не нужен, — ответила Женевьева, не заметив подвоха. Смысл этого вопроса она поняла позже, уже вечером. Пока же она поспешила в комнату — переодеваться. Обычно она не красилась, но сегодня решила сделать исключение. Кроме того, надо было подобрать бусы и серьги. Выбор у нее был невелик, и, тем не менее, она провела у зеркала не меньше получаса.

Однако остальным дамам потребовалось, как видно, еще больше времени — когда Женевьева появилась в гостиной, там были одни мужчины. Постепенно собрались и женщины. Какие они все были нарядные — их едва можно было узнать! Камилла вышла в роскошном вечернем платье — правда, закрытом. Однако и ее платье померкло перед нарядом Элеоноры. Казалось, графиня шагнула в гостиную прямо со светского приема в Каннах или Ницце.

Она села за рояль и сказала, полуобернувшись к слушателям:

— Я сначала поиграю, что мне придет в голову, а потом заказывайте вы.

Женевьева уже знала вкусы графини и ожидала услышать резкую, тяжелую для восприятия современную музыку. Однако в этот вечер Элеонора играла, подстраиваясь под слушателей. Им почти не пришлось делать заявок — исполнительница сама угадывала их желания. Она сыграла даже Шопена, которого, как знала Женевьева, она терпеть не могла. В гостиной замка не были приняты аплодисменты, но напряженная тишина после каждого произведения говорила о том, как музыка действует на слушателей. На Женевьеву, во всяком случае, она действовала. Ей было так хорошо...

Наконец, отвернувшись от рояля, Элеонора пожаловалась:

— Пальцы устали... Может, на сегодня достаточно?

Ответом ей стали дружные аплодисменты. Вернон, подойдя, поцеловал ей руку, поспешили высказать благодарность и остальные. Подождав, пока другие отойдут, Женевьева шагнула вперед и протянула графине свой букет:

— Спасибо вам, — сказала она. — Это было так здорово...

Элеонора осторожно взяла протянутый Женевьевой букет. В глазах ее что-то блеснуло — или Женевьеве это показалось? Во всяком случае, в следующую секунду они были такими же, как всегда. И все же графиня медлила — ей словно хотелось что-то сказать.

— Давай выйдем, — прошептала она.

Они вышли в холл, и тут Элеонора неожиданно обняла Женевьеву и прильнула к ее груди. Когда она отодвинулась, на глазах ее — теперь в этом не было никаких сомнений — блестели слезы.

— Спасибо тебе, — глухо сказала она. — Я не ожидала... Я буду вспоминать о тебе. Ты... ты хороший человек. Ты поздравь от меня Шарлотту. И скажи, что я... плохо себя чувствую, устала — ну, что-нибудь в таком духе. Я сейчас не хочу никого видеть. Кроме тебя, пожалуй. Я завтра уеду. Давай попрощаемся сейчас.

И она еще раз обняла Женевьеву, затем, отстранившись, внимательно, словно стараясь запомнить, поглядела на нее — и ушла.

Женевьева в смятении глядела ей вслед. “Она могла бы стать хорошей пианисткой, может, актрисой — а остается никем, — думала она. — Что с ней будет дальше?”

Когда Женевьева вернулась в гостиную, там уже никого не было — все переместились в столовую, где накрывался стол. К Женевьеве с виноватым видом подошел Франсуа.

— Там Эмилия зовет тебя на помощь, — сказал он. — Я понимаю, что тебе сейчас не хочется, но что поделаешь. Они с Катрин нашли тебе такой изящный передник...

Да, накрывать на стол ей сегодня совсем не хотелось. Хотелось сидеть среди гостей, участвовать в общей беседе, смотреть на счастливую Шарлотту... Но Франсуа сказал верно: ничего не поделаешь, работа есть работа!

Женевьева поспешила на кухню, и они с Катрин и Гастоном принялись накрывать на стол. Когда все было готово, граф предложил Гастону и девушкам присоединиться к сидящим.

— Мой друг Лоуренс просил, чтобы сегодня, на его помолвке, все были гостями его и невесты, — пояснил он.

Все уже приготовились садиться, когда заметили Доменика, делавшего графу какие-то знаки.

— Ах, да! — спохватился граф. — Садитесь сюда, Лоуренс — да, сюда, на мое место, оно сегодня ваше. А вы, Шарлотта, рядом. Мы сейчас... одну минуту, — и он поспешил в соседнюю комнату. Здесь Доменик выдал каждому из гостей букет, чтобы вручить его жениху и невесте. Когда очередь дошла до Женевьевы, на подносе не осталось ни одного букета.

— А вы, мадмуазель, свой букет уже вручили, — насмешливо сказал ей Доменик. Тут она вспомнила его слова, сказанные в розарии, и поняла, в чем заключался подвох. Видя огорчение, отразившееся на лице Женевьевы, Доменик рассмеялся и сказал:

— Ладно, так и быть, найдется и для тебя что-нибудь. Держи вот это.

И он подал Женевьеве две орхидеи.

— Вот эту, бело-голубую, дашь невесте, — объяснил он, — а фиолетово-алую — жениху. Не перепутай!